Лингвофорум

Цитировать- Я люблю другого.
     Настал мой черед вскочить с места.
     - Не пугайтесь, я говорю о своем идеале, - пояснила Глэдис, со смехом
глядя на мое изменившееся лицо.  -  В  жизни  мне  такой  человек  еще  не
попадался.
     - Расскажите же, какой он! Как он выглядит?
     - Он, может быть, очень похож на вас.
     - Какая вы добрая! Тогда чего же мне не  хватает?  Достаточно  одного
вашего  слова!  Что  он-  трезвенник,  вегетарианец,   аэронавт,   теософ,
сверхчеловек? Я согласен на все,  Глэдис,  только  скажите  мне,  что  вам
нужно!
     Такая податливость рассмешила ее.
     - Прежде всего вряд ли мой идеал стал  бы  так  говорить.  Он  натура
гораздо  более  твердая,  суровая  и  не  захочет  с   такой   готовностью
приспосабливаться к глупым женским  капризам.  Но  что  самое  важное-  он
человек действия, человек, который безбоязненно взглянет смерти  в  глаза,
человек великих дел, богатый опытом, и необычным опытом. Я полюблю не  его
самого, но его славу, потому что отсвет ее  падет  и  на  меня.  Вспомните
Ричарда Бертона. Когда я прочла биографию этого человека,  написанную  его
женой, мне стало понятно, за что она любила его. А леди Стенли? Вы помните
замечательную последнюю главу  из  ее  книги  о  муже?  Вот  перед  какими
мужчинами должна преклоняться женщина! Вот любовь, которая не  умаляет,  а
возвеличивает,  потому  что  весь  мир  будет  чтить  такую  женщину   как
вдохновительницу великих деяний!
     Глэдис была так прекрасна в эту минуту, что я чуть  было  не  нарушил
возвышенного тона нашей беседы, однако вовремя сдержал  себя  и  продолжал
спор.
     - Не всем же быть Бертонами и Стенли, - сказал я. - Да и  возможности
такой не представляется. Мне, во всяком случае, не представилось, а  я  бы
ею воспользовался!
     - Нет, такие  случаи  представляются  на  каждом  шагу.  В  том-то  и
сущность моего идеала, что он сам идет навстречу подвигу. Его не остановят
никакие препятствия. Я еще не нашла такого героя, но вижу его как  живого.
Да, человек - сам творец своей славы. Мужчины должны совершать подвиги,  а
женщины - награждать героев любовью.  Вспомните  того  молодого  француза,
который несколько дней назад поднялся на воздушном шаре. В то утро бушевал
ураган, но подъем был объявлен заранее, и он ни  за  что  не  захотел  его
откладывать. За сутки  воздушный  шар  отнесло  на  полторы  тысячи  миль,
куда-то в самый центр России, где этот смельчак и опустился. Вот  о  таком
человеке я и говорю.  Подумайте  о  женщине,  которая  его  любит.  Какую,
наверно, она возбуждает зависть у других! Пусть же мне тоже завидуют,  что
у меня муж - герой!
     - Ради вас я сделал бы то же самое!
     - Только ради меня? Нет, это не годится! Вы должны  пойти  на  подвиг
потому, что иначе не можете, потому, что такова ваша природа, потому,  что
мужское начало в. вас требует своего выражения. Вот, например, вы писали о
взрыве на угольной шахте в Вигане. А почему вам было  не  спуститься  туда
самому и не помочь людям, которые задыхались от удушливого газа?
     - Я спускался.
     - Вы ничего об этом не рассказывали.
     - А что тут особенного?
     - Я этого не знала. - Она с интересом посмотрела на  меня.  -  Смелый
поступок!
     - Мне ничего другого не  оставалось.  Если  хочешь  написать  хороший
очерк, надо самому побывать на месте происшествия.
     - Какой прозаический мотив! Это сводит на нет всю романтику.  Но  все
равно, я очень рада, что вы спускались в шахту.
     Я не мог не  поцеловать  протянутой  мне  руки  -  столько  грации  и
достоинства было в этом движении.
     -  Вы,  наверное,  считаете  меня  сумасбродкой,  не  расставшейся  с
девическими мечтами. Но они так реальны для меня! Я не могу  не  следовать
им - это вошло в мою плоть и кровь. Если я когда-нибудь  выйду  замуж,  то
только за знаменитого человека.
     - Как же может быть иначе! - воскликнул я. - Кому  же  и  вдохновлять
мужчин, как не таким женщинам! Пусть мне  только  представится  подходящий
случай, и тогда посмотрим, сумею ли я воспользоваться им. Вы говорите, что
человек должен сам творить свою славу, а не ждать, когда она придет ему  в
руки. Да вот хотя бы Клайв! Скромный клерк, а покорил Индию! Нет,  клянусь
вам, я еще покажу миру, на что я способен!
     Глэдис рассмеялась над вспышкой моего ирландского темперамента.
     - Что ж, действуйте. У вас есть для этого все - молодость,  здоровье,
силы, образование, энергия. Мне стало очень грустно, когда вы начали  этот
разговор. А теперь я рада, что он пробудил в вас такие мысли.
     - А если я...
     Ее рука, словно мягкий бархат, коснулась моих губ.
     - Ни слова больше, сэр! Вы и так уже на полчаса опоздали в  редакцию.
У меня просто не хватало духу напомнить вам об этом. Но со временем,  если
вы завоюете себе место в мире, мы, может быть, возобновим наш  сегодняшний
разговор.

ЦитироватьВ Саутгемптоне  на
мое имя не было ни письма, ни  телеграммы,  и,  встревоженный  этим,  я  в
десять часов вечера того же дня уже  стоял  у  дверей  маленькой  виллы  в
Стритеме. Может быть, ее нет в  живых?  Давно  ли  мне  грезились  во  сне
раскрытые  объятия,  улыбающееся  личико,  горячие  похвалы,   без   счета
расточаемые герою, рисковавшему  жизнью  по  прихоти  своей  возлюбленной!
Действительность швырнула меня с заоблачных высот на землю. Но  мне  будет
достаточно одного ее слова в объяснение, чтобы опять воспарить к  облакам.
И я опрометью бросился по садовой дорожке, постучал в дверь, услышал голос
моей Глэдис, оттолкнул в сторону оторопевшую служанку и влетел в гостиную.
Она сидела на диванчике между роялем и высокой стоячей  лампой.  Я  в  три
шага перебежал комнату и схватил обе ее руки в свои.
     - Глэдис! - крикнул я. - Глэдис!
     Она удивленно посмотрела на меня. Со времени нашей последней  встречи
в ней произошла какая-то  неуловимая  перемена.  Холодный  взгляд,  твердо
сжатые губы - все это показалось мне новым. Глэдис высвободила свои руки.
     - Что это значит? - спросила она.
     - Глэдис! - крикнул я. - Что с вами? Вы же моя  Глэдис,  моя  любимая
крошка Глэдис Хангертон!
     - Нет, - сказала она. - я  Глэдис  Потс.  Разрешите  представить  вам
моего мужа.
     Какая нелепая штука жизнь! Я  поймал  себя  на  том,  что  машинально
раскланиваюсь  и  пожимаю  руку  маленькому  рыжеватому  субъекту,  удобно
устроившемуся в глубоком кресле, которое некогда служило  только  мне.  Мы
кивали головой и с глупейшей улыбкой смотрели друг на друга.
     - Папа разрешил нам пожить пока  здесь.  Наш  дом  еще  не  готов,  -
пояснила Глэдис.
     - Вот как! - сказал я.
     - Разве вы не получили моего письма в Паре?
     - Нет, никакого письма я не получал.
     - Какая жалость! Тогда вам все было бы ясно.
     - Мне и так все ясно, - пробормотал я.
     - Я рассказывала о вас Вильяму, - продолжала Глэдис. - У нас нет тайн
друг от друга. Мне очень жаль,  что  так  вышло,  но  ваше  чувство  было,
вероятно, не очень глубоко, если вы могли бросить меня здесь одну и уехать
куда-то на край света. Вы на меня не дуетесь?
     - Нет, что вы, что вы!." Так я, пожалуй, пойду.
     - А не выпить ли нам чаю?  -  предложил  рыжеватый  субъект  и  потом
добавил доверительным тоном: - Вот так всегда бывает... А  на  что  другое
можно рассчитывать? Из двух соперников побеждает всегда один.
     Он залился идиотским смехом, и я счел за благо уйти.  Дверь  гостиной
уже закрылась за мной,  как  вдруг  меня  словно  что-то  подтолкнуло,  и,
повинуясь этому порыву, я вернулся к своему счастливому сопернику, который
тотчас же бросил тревожный взгляд на электрический звонок.
     - Ответьте мне, пожалуйста, на один вопрос, - сказал я.
     - Что же, если он в границах дозволенного...
     - Как вы этого добились? Отыскали какой-нибудь клад?  Открыли  полюс?
Были  корсаром?  Перелетели  через  Ла-Манш?  Что  вы  сделали?  Где  она,
романтика? Как вам это удалось?
     Он  уставился  на  меня  во  все  глаза.  Его  глуповато-добродушная,
ничтожная физиономия выражала полное недоумение.
     - Нс кажется ли вам, что все это носит чересчур  личный  характер?  -
проговорил он наконец.
     - Хорошо. Еще один вопрос, последний! - крикнул я. - Кто вы? Какая  у
вас профессия?
     -  Я  работаю  письмоводителем  в  нотариальной  конторе  Джонсона  и
Мервилля. Адрес: Ченсери-лейн, дом сорок один.
     - Всего хорошего! - крикнул я  и,  как  подобает  безутешному  герою,
исчез во мраке ночи, обуреваемый яростью, горем и... смехом.