Лингвофорум

Цитата: Margot от августа 29, 2012, 19:31
Дождик осенний

а нет у Окуджавы ничего на тему "Затяжные дожди в Москве в конце лета"?

Не переживайте, Poirot, сегодня ночью обещали кран прикрутить.

Цитата: Margot от августа 29, 2012, 20:32
Не переживайте, Poirot, сегодня ночью обещали кран прикрутить.

дай-то Бог

Кони привередливые

Вдоль обрыва, по-над пропастью, по самому краю
Я коней своих нагайкою стегаю, - погоняю, -
Что-то воздуху мне мало, ветер пью, туман глотаю,
Чую, с гибельным восторгом - пропадаю, пропадаю!
Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!
Вы тугую не слушайте плеть!
Но что-то кони мне попались привередливые,
И дожить не успел, мне допеть не успеть!

Я коней напою, Я куплет допою,-
Хоть немного еще постою на краю!...

Сгину я, меня пушинкой ураган сметет с ладони,
И в санях меня галопом повлекут по снегу утром.
Вы на шаг неторопливый перейдите, мои кони!
Хоть немного, но продлите путь к последнему приюту!
Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!
Не указчики вам кнут и плеть.
Но что-то кони мне попались привередливые,
И дожить я не смог, мне допеть не успеть.

Я коней напою, Я куплет допою,-
Хоть немного еще постою на краю!...

Мы успели - в гости к Богу не бывает опозданий.
Так что ж там ангелы поют такими злыми голосами?
Или это колокольчик весь зашелся от рыданий,
Или я кричу коням, чтоб не несли так быстро сани?
Чуть помедленнее кони, чуть помедленнее!
Умоляю вас вскачь не лететь!
Но что-то кони мне достались привередливые,
Коли дожить не успел, так хотя бы допеть!

Я коней напою, Я куплет допою,-
Хоть мгновенье еще постою на краю!...
 
(Владимир Высоцкий)

Вот одно из моих любимых стихотворений. Написано оно блистательным поэтом по имени Пейо Яворов (1878-1914) в 1907 г. В спойлерах размещен перевод на русский, который я осмелился сделать. Перевод дословной, уберечь рифму я не был в силах. Как Вам оно? Кто-нибудь из прочитавших его читал болгарскую поэзию дотоле?

Маска

Ден карнава́лен, вре́мето неде́лно
зове́ше хо́рата навъ́н: тълпа́
гъмже́ше из града́. Безце́лно,
в печа́л, коя́то ни́вга не заспа́,
се лу́тах аз. Свръхзе́мните въпро́си,
кои́то ни́кой век не разреши́,
дълба́ех ням. И бли́зко, до уши́,
чух tambourin; - ръка́та, що го но́си,
ме пе́рна по лице́, с изку́ствен ло́зов лист:
"Хей, смърт, дай на живо́та път! Oh qu`il est triste..."

Като́ залу́тан слъ́нчев лъч игри́ва,
маски́рана вакха́нка с во́лен смях
напре́де ми се мя́рна. Да разли́ва
коса́ пото́к от зла́то аз видя́х
въз хи́тра голота́ на све́жо ра́мо.
И се́тне - миг - разкъ́ршена снага́
изче́зна в ро́я като́ блян. С тъга́
на стра́стен зов кънте́ше са́мо
смехъ́т й още. Стра́нния парфю́м
на же́нска плът зада́ви мо́я ум.

И в непоня́тен тла́сък поди́р не́я,
ули́сан из тълпа́та като́ луд,
без съ́лзи пла́чех аз: "Мрътве́я -
ти ка́за и́стината: ра́но в студ
сърце́то ми замръ́зна; ми́съл тъ́мна
коса́ на смърт разма́хва... Бе́ше ден,
свали́х аз ма́ската му и пред мен
въздъ́хна нощ, и ве́че се не съ́мна...
Смъртта́ - не ви́ждам дру́го в бе́лия киво́т
на тво́ите скрижа́ли та́йни, о живо́т!"

В безу́мен сън уне́сен, сред она́я
заба́ва на стохи́лядния град
и без да се опо́мня, че не зна́я
кого́ пресле́двам, аз наре́ждах: "Млад -
на мла́дост зно́я не усе́тих. С ла́ска
край ме́не, о живо́т благоуха́н,
защо́ не спреш? Срази́телю жела́н
на вся́ка смърт, що зна́чи та́я ма́ска - !"
...А пъ́тьом, чак до къ́сни тъмнини́,
с конфе́ти ме обси́пваха жени́.
(Пейо Яворов)

Ellidi, с возвращением вас! 

Цитата: Ellidi от августа 31, 2012, 14:54
до уши́

Это правильное ударение? Или для рифмы?

Цитата: Ellidi от августа 31, 2012, 14:54
въпро́си

Цитата: Ellidi от августа 31, 2012, 14:54
що го но́си

носи - это какая форма глагола?

Просто интересно как рифмуется.

В языке где нет падежных окончаний (хотя окончания спряжения глаголов)

А мне все отсюда нравятся : http://www.romanticcollection.ru/lovestory/stih/grustnye-stikhi

Цитата: Poirot от августа 31, 2012, 14:56
Ellidi, с возвращением вас! 

Спасибо, Poirot.

Цитата: Alexandra A от августа 31, 2012, 14:59
Это правильное ударение? Или для рифмы?

Совершенно правильное.

Цитата: Alexandra A от августа 31, 2012, 14:59

Цитата: Ellidi от августа 31, 2012, 14:54
въпро́си

Цитата: Ellidi от августа 31, 2012, 14:54
що го но́си

носи - это какая форма глагола?

Но́си это третье лицо настоящего времени, глагол но́ся (нести).

Саша Чёрный

БОБИНА ЛОШАДКА

Мальчик Боб своей лошадке
Дал кусочек шоколадки, -
А она закрыла рот,
Шоколадки не берет.

Как тут быть? Подпрыгнул Бобик,
Сам себя вдруг хлопнул в лобик,
И с комода у дверей
Тащит ножницы скорей.

Распорол брюшко лошадке,
Всунул ломтик шоколадки
И запел: "Не хочешь в рот,
Положу тебе в живот!"

Боб ушел играть в пятнашки,
А за полкой таракашки
Подсмотрели и гуськом
Вмиг к лошадке все бегом.

Подобрались к шоколадке
И лизнули: "Очень сладко!"
Пир горой - и в пять минут
Шоколадке был капут.

Вот приходит Боб с прогулки,
Таракашки шмыг к шкатулке -
Боб к лошадке: "Съела... ай!
Завтра дам еще - будь пай!"

День за днем - как две недели -
Мальчик Боб, вскочив с постели,
Клал в живот ей шоколад,
А потом шел прыгать в сад.

Лошадь кушала, старалась,
Только кошка удивлялась:
"Отчего все таракашки
Растолстели, как барашки?"

Жестокое стихотворение.

Хнык хнык.

Цитата: Alexandra A от августа 31, 2012, 15:10
Жестокое стихотворение.

Хнык хнык.

Всё как в жизни, Александра, увы. 

[off ] Интересное стиховторение ! Но я такого жанра не очень люблю . [/off]

Еще Саша Черный

МОЙ РОМАН

Кто любит прачку, кто любит маркизу,
У каждого свой дурман,—
А я люблю консьержкину Лизу,
У нас — осенний роман.

Пусть Лиза в квартале слывет недотрогой,—
Смешна любовь напоказ!
Но все ж тайком от матери строгой
Она прибегает не раз.

Свою мандолину снимаю со стенки,
Кручу залихватски ус...
Я отдал ей все: портрет Короленки
И нитку зеленых бус.

Тихонько-тихонько, прижавшись друг к другу,
Грызем соленый миндаль.
Нам ветер играет ноябрьскую фугу,
Нас греет русская шаль.

А Лизин кот, прокравшись за нею,
Обходит и нюхает пол.
И вдруг, насмешливо выгнувши шею,
Садится пред нами на стол.

Каминный кактус к нам тянет колючки,
И чайник ворчит, как шмель...
У Лизы чудесные теплые ручки
И в каждом глазу — газель.

Для нас уже нет двадцатого века,
И прошлого нам не жаль:
Мы два Робинзона, мы два человека,
Грызущие тихо миндаль.

Но вот в передней скрипят половицы,
Раскрылась створка дверей...
И Лиза уходит, потупив ресницы,
За матерью строгой своей.

На старом столе перевернуты книги,
Платочек лежит на полу.
На шляпе валяются липкие фиги,
И стул опрокинут в углу.

Для ясности, после ее ухода,
Я все-таки должен сказать,
Что Лизе — три с половиною года...
Зачем нам правду скрывать?

1927

Булат Окуджава
* * *

Былое нельзя воротить, и печалиться не о чем,
у каждой эпохи свои подрастают леса...
А все-таки жаль, что нельзя с Александром Сергеичем
поужинать в «Яр» заскочить хоть на четверть часа.

Теперь нам не надо по улицам мыкаться ощупью.
Машины нас ждут, и ракеты уносят нас вдаль...
А все-таки жаль, что в Москве больше нету извозчиков,
хотя б одного, и не будет отныне... А жаль.

Я кланяюсь низко познания морю безбрежному,
разумный свой век, многоопытный век свой любя...
А все-таки жаль, что кумиры нам снятся по-прежнему
и мы до сих пор все холопами числим себя.

Победы свои мы ковали не зря и вынашивали,
мы все обрели: и надежную пристань, и свет...
А все-таки жаль — иногда над победами нашими
встают пьедесталы, которые выше побед.

Москва, ты не веришь слезам — это время проверило.
Железное мужество, сила и стойкость во всем...
Но если бы ты в наши слезы однажды поверила,
ни нам, ни тебе не пришлось бы грустить о былом.

Былое нельзя воротить... Выхожу я на улицу.
И вдруг замечаю: у самых Арбатских ворот
извозчик стоит, Александр Сергеич прогуливается...
Ах, нынче, наверное, что-нибудь произойдет.

ЭТО БЫЛО У МОРЯ

Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж...
Королева играла - в башне замка - Шопена,
И, внимая Шопену, полюбил ее паж.

Было все очень просто, было все очень мило:
Королева просила перерезать гранат,
И дала половину, и пажа истомила,
И пажа полюбила, вся в мотивах сонат.

А потом отдавалась, отдавалась грозово,
До восхода рабыней проспала госпожа...
Это было у моря, где волна бирюзова,
Где ажурная пена и соната пажа.

Игорь Северянин

Из миниатюр Игоря Иртеньева

Отпусти меня, тятя, на волю, Не держи ты меня под замком. По весеннему минному полю Хорошо побродить босиком. Ветерок обдувает мне плечи, Тихо дремлет загадочный лес. Чу, взорвалась АЭС недалече. Не беда, проживем без АЭС. Гулко ухает выпь из болота, За оврагом строчит пулемет, Кто-то режет в потемках кого-то, Всей округе уснуть не дает. Страшно девице в поле гуляти, Вся дрожу, ни жива, ни мертва, Привяжи меня, тятя, к кровати Да потуже стяни рукава.

Просыпаюсь с бодуна, Денег нету ни хрена. Отвалилась печень, Пересохло в горле, Похмелиться нечем, Документы сперли, Глаз заплыл, Пиджак в пыли, Под кроватью брюки. До чего ж нас довели Коммунисты-суки!

Она лежала на кровати, Губу от страсти закусив, А я стоял над ней в халате, Ошеломительно красив. Она мою пыталась шею Руками жадными обнять, Ей так хотелось быть моею. И здесь я мог ее понять.

Меня спросили на иврите: - Вы на иврите говорите? А я в ответ на чистом идиш: - Ты че, в натуре, сам не видишь?!

Я вчера за три отгула Головой упал со стула. Поначалу-то сперва Подписался я за два, Но взглянув на эти рожи, Нет, решил, так не пойдет, И слупил с них подороже, Я ж не полный идиот.

Уронил я в унитаз Как-то тут намедни Свой любимый карий глаз. Правый. Предпоследний. Глянул он прощальным взором, Голубиным оком Прямо в душу мне с укором, Уносясь потоком. И с тех пор все снится мне Ночью в тишине, Как он там ресницами Шевелит на дне.

Будь я малость помоложе, Я б с душою дорогой Человекам трем по роже Дал как минимум ногой. Да как минимум пяти бы Дал по роже бы рукой. Так скажите мне спасибо Что я старенький такой.

Как увидишь над пашнею радугу - Атмосферы родимой явление, Так подумаешь, мать твою за ногу И застынешь в немом изумлении. Очарован внезапною прелестью, Елки, думаешь, где ж это, братцы, я? И стоишь так с отвисшею челюстью, Но потом понимаешь: ДИФРАКЦИЯ.

Стихи мои, простые с виду, Просты на первый только взгляд И не любому индивиду Они о многом говорят. Вот вы, к примеру бы, смогли бы В один-единственный присест Постичь их тайные изгибы И чудом дышащий подтекст? Да я и сам порой, не скрою, Вдруг ощущаю перегрев Всей мозговой своей корою, Пред их загадкой замерев. В них разом густо, разом пусто, А иногда вообще никак, Но всякий раз из них искусство Свой подает товарный знак. Идет в моем культурном слое Неуправляемый процесс, Формально связанный с землею, Но одобряемый с небес.

Осип Мандельштам

Век мой, зверь мой, кто сумеет
Заглянуть в твои зрачки
И своею кровью склеит
Двух столетий позвонки?
Кровь-строительница хлещет
Горлом из земных вещей,
Захребетник лишь трепещет
На пороге новых дней.
Тварь, покуда жизнь хватает,
Донести хребет должна,
И невидимым играет
Позвоночником волна.
Словно нежный хрящ ребенка,
Век младенческой земли.
Снова в жертву, как ягненка,
Темя жизни принесли.
Чтобы вырвать век из плена,
Чтобы новый мир начать,
Узловатых дней колена
Нужно флейтою связать.
Это век волну колышет
Человеческой тоской,
И в траве гадюка дышит
Мерой века золотой.
И еще набухнут почки,
Брызнет зелени побег,
Но разбит твой позвоночник,
Мой прекрасный жалкий век!
И с бессмысленной улыбкой
Вспять глядишь, жесток и слаб,
Словно зверь, когда-то гибкий,
На следы своих же лап.
Кровь-строительница хлещет
Горлом из земных вещей
И горячей рыбой мещет
В берег теплый хрящ морей.
И с высокой сетки птичьей,
От лазурных влажных глыб
Льется, льется безразличье
На смертельный твой ушиб.

Книжкина колыбельная

За окошком ночь настала,
Где-то вспыхнули зарницы,
Книжка за день так устала,
Что слипаются страницы.
Засыпают понемножку
Предложенья и слова,
И на твердую обложку
Опускается глава.

Восклицательные знаки
Что-то шепчут в тишине,
И кавычки по привычке
Раскрываются во сне.
А в углу, в конце страницы,
Перенос повесил нос -
Он разлуку с третьим слогом
Очень плохо перенес.

Недосказаны рассказы,
Недоеден пир горой.
Не дойдя до этой фразы,
На ходу заснул герой.
Перестало даже пламя
Полыхать в полночном мраке,
Где дракон с одной драконшей
Состоит в законной драке.

Никого теперь не встретишь
На страницах спящей книги,
Только медленно плетутся
Полусонные интриги.
Дремлет юная невеста
По дороге под венец,
И заснули середина,
И начало
и
КОНЕЦ

(© Рената Муха)

Цитата: okruzhor от сентября 11, 2012, 11:32
Из миниатюр Игоря Иртеньева

Иртеньев гений!

ЦитироватьВот ползет по стенке клоп -
Паразит домашний,
Я его по морде - хлоп!
<Правдою> вчерашней.

Знают пусть, ядрена вошь,
Все клопы да блохи -
Против <Правды> не попрешь,
С <Правдой> шутки плохи!

1989
Игорь Иртеньев

.
СТАРЫЕ УСАДЬБЫ

Дома косые, двухэтажные
И тут же рига, скотный двор,
Где у корыта гуси важные
Ведут немолчный разговор.

В садах настурции и ро́заны,
В прудах зацветших караси, —
Усадьбы старые разбросаны
По всей таинственной Руси.

Порою в полдень льется по лесу
Неясный гул, невнятный крик,
И угадать нельзя по голосу,
То человек иль лесовик.

Порою крестный ход и пение,
Звонят во все колокола,
Бегут, — то значит, по течению
В село икона приплыла.

Русь бредит Богом, красным пламенем,
Где видно ангелов сквозь дым...
Они ж покорно верят зна́меньям,
Любя свое, живя своим.

Вот, гордый новою поддевкою,
Идет в гостиную сосед.
Поникнув русою головкою,
С ним дочка — восемнадцать лет.

«Моя Наташа бесприданница,
Но не отдам за бедняка».
И ясный взор ее туманится,
Дрожа, сжимается рука.

«Отец не хочет... нам со свадьбою
Опять придется погодить».
Да что! В пруду перед усадьбою
Русалкам бледным плохо ль жить?

В часы весеннего томления
И пляски белых облаков
Бывают головокружения
У девушек и стариков.

Но старикам — золотоглавые,
Святые, белые скиты,
А девушкам — одни лукавые
Увещеванья пустоты.

О Русь, волшебница суровая,
Повсюду ты свое возьмешь.
Бежать? Но разве любишь новое
Иль без тебя да проживешь?

И не расстаться с амулетами.
Фортуна катит колесо,
На полке, рядом с пистолетами,
Барон Брамбеус и Руссо.

(Николай Гумилев)

.
КАК ПОКАЗАТЬ ОСЕНЬ

Еще не осень — так, едва-едва.
Ни опыта еще, ни мастерства.
Она еще разучивает гаммы.
Не вставлены еще вторые рамы,
и тополя бульвара за окном
еще монументальны, как скульптура.
Еще упруга их мускулатура,
но день-другой —
и все пойдет на спад,
проявится осенняя натура,
и, предваряя близкий листопад,
листва зашелестит, как партитура,
и дождь забарабанит невпопад
по клавишам,
и вся клавиатура
пойдет плясать под музыку дождя.
Но стихнет,
и немного погодя,
наклонностей опасных не скрывая,
бегом-бегом
по линии трамвая
помчится лист опавший,
отрывая
тройное сальто,
словно акробат.

И надпись «Осторожно, листопад!»,
неясную тревогу вызывая,
раскачиваться будет,
как набат,
внезапно загудевший на пожаре.
И тут мы впрямь увидим на бульваре
столбы огня.
Там будут листья жечь.
А листья будут падать,
будут падать,
и ровный звук,
таящийся в листве,
напомнит о прямом своем родстве
с известною шопеновской сонатой.
И тем не мене,
листья будут жечь.

Но дождик уже реже будет течь,
и листья будут медленней кружиться,
пока бульвар и вовсе обнажится,
и мы за ним увидим в глубине
фонарь у театрального подъезда
на противоположной стороне,
и белый лист афиши на стене,
и профиль музыканта на афише.
И мы особо выделим слова,
где речь идет о нынешнем концерте
фортепианной музыки,
и в центре
стоит — ШОПЕН, СОНАТА № 2.
И словно бы сквозь сон,
едва-едва
коснутся нас начальные аккорды
шопеновского траурного марша
и станут отдаляться,
повторяясь
вдали,
как позывные декабря.

И матовая лампа фонаря
затеплится свечением несмелым
и высветит афишу на стене.
Но тут уже повалит белым-белым,
повалит густо-густо
белым-белым,
но это уже — в полной тишине.

(Юрий Левитанский)

Bertolt Brecht
Legende vom toten Soldaten

Und als der Krieg im vierten Lenz
Keinen Ausblick auf Frieden bot
Da zog der Soldat seine Konsequenz
Und starb den Heldentod.

Der Krieg war aber noch nicht gar
Drum tat es dem Kaiser leid
Daß sein Soldat gestorben war:
Es schien ihm noch vor der Zeit.

Der Sommer zog über die Gräber her
Und der Soldat schlief schon
Da kam eines Nachts eine militär-
ische ärztliche Kommission.

Es zog die ärztliche Kommission
Zum Gottesacker hinaus
Und grub mit geweihtem Spaten den
Gefallnen Soldaten aus.

Der Doktor besah den Soldaten genau
Oder was von ihm noch da war
Und der Doktor fand, der Soldat war k. v.(kriegsverwendungsfähig)
Und er drückte sich vor der Gefahr.

Und sie nahmen sogleich den Soldaten mit
Die Nacht war blau und schön.
Man konnte, wenn man keinen Helm aufhatte
Die Sterne der Heimat sehn.

Sie schütteten ihm einen feurigen Schnaps
In den verwesten Leib
Und hängten zwei Schwestern in seinen Arm
Und ein halb entblößtes Weib.

Und weil der Soldat nach Verwesung stinkt
Drum hinkt ein Pfaffe voran
Der über ihn ein Weihrauchfaß schwingt
Daß er nicht stinken kann.

Voran die Musik mit Tschindrara
Spielt einen flotten Marsh.
Und der Soldat, so wie er's gelernt
Schmeißt seine Beine vom Arsh.

Und brüderlich den Arm um ihn
Zwei Sanitäter gehn
Sonst flöge er noch in den Dreck ihnen hin
Und das darf nicht geschehn.

Sie malten auf sein Leichenhemd
Die Farben Schwarz-Weiß-Rot
Und trugen's vor ihm her; man sah
Vor Farben nicht mehr den Kot.

Ein Herr im Frack schritt auch voran
Mit einer gestärkten Brust
Der war sich als ein deutscher Mann
Seiner Pflicht genau bewußt.

So zogen sie mit Tschindrara
Hinab die dunkle Chaussee
Und der Soldat zog taumelnd mit
Wie im Sturm die Flocke Schnee.

Die Katzen und die Hunde schrein
Die Ratzen im Feld pfeifen wüst:
Sie wollen nicht französich sein
Weil das eine Schande ist.

Und wenn sie durch die Dörfer ziehn
Waren alle Weiber da
Die Bäume verneigten sich, Vollmond schien
Und alles schrie hurra.

Mit Tschindrara und Wiedersehn!
Und Weib und Hund und Pfaff!
Und mitten drin der tote Soldat
Wie ein besoffner Aff.

Und wenn sie durch die Dörfer ziehn
Kommt's, daß ihn keiner sah
So viele waren herum um ihn
Mit Tschindra und Hurra.

So viele tanzten und johlten um ihn
Daß ihn keiner sah.
Man konnte ihn einzig von oben noch sehn
Und da sind nur Sterne da.

Die Sterne sind nicht immer da
Es kommt ein Morgenrot.
Doch der Soldat, so wie er's gelernt
Zieht in den Heldentod.

(1918)

О друг мой верный, о халиф, что скажешь ты о той,
Из-за кого я жажду так, что почернел душой?
Я ночь над чашею провёл и боль топил в вине,
Безумный ветер бушевал и буйствовал во мне.
Одни лишь письма и мечты, и больше ничего
Меж нами не было, и вот - всё пусто и мертво.
О виночерпий, до краёв наполни мой бокал!
Она священна, я ж святынь ничем не осквернял.
О Сельма! О запретный сон! Уйдя от зорких глаз,
Подобным райскому - вином я тешился не раз,
В селеньях Сирии оно томилось взаперти
И в девстве старилось, чтоб мне теперь с ума сойти.
Его тончайший аромат пьянит меня мечтой,
Как дуновенье ветерка, целебных трав настой,
Но заболеет сразу тот, кто к горлышку приник -
Вот голова его горит, вот онемел язык,
Вот он повержен, на земле, не шевельнёт рукой,
Глаза блуждают, а в душе - и ветер, и покой.
Он недвижим, но чаша мчит по воле волшебства
И убивает по пути движенья и слова.
Пока он пьёт еще вино и в неге возлежит,
Забыв и то, что суждено, и то, что надлежит,
Иссякнет золото, и вдаль уйдут его стада,
И не вернутся никогда ни радость, ни года.
Тебя оставив в полусне, иссякнет и вино,
Но, усыпив других, не спит, а бодрствует оно,
И, став безумным и больным, заплачешь ты навзрыд,
Когда оно, сжигая кровь, по жилам побежит.