Лингвофорум

Цитата: zwh от декабря  5, 2022, 12:54К сожалению, 1-ю и 3-ю строки в предпоследнем куплете зарифмовать не удалось

"Пятая руки взялась лоб(ы)зать..." или что-нибудь в этом роде. Не самая удачная рифма, но, может быть, всё-таки лучше, чем полное отсутствие таковой?

Цитата: Бенни от декабря  5, 2022, 19:25

Цитата: zwh от декабря  5, 2022, 12:54К сожалению, 1-ю и 3-ю строки в предпоследнем куплете зарифмовать не удалось

"Пятая руки взялась лоб(ы)зать..." или что-нибудь в этом роде. Не самая удачная рифма, но, может быть, всё-таки лучше, чем полное отсутствие таковой?

Ему руки пятая покрывать
Взялась поцелуями грубо;
Решилась шестая поцеловать
И в щеки его, и в губы.

К сожалению, в данном случае «грубо» -- это отсебятина, которая хоть как-то заменяет «Со страстной тоской глубокой» ("Mit Sehnsucht und Verlangen").

Можно еще попробовать поиграть с "жадно" и "отрадно/приятно/..."

Цитата: Бенни от декабря  5, 2022, 23:13Можно еще попробовать поиграть с "жадно" и "отрадно/приятно/..."

Не понял, для которых это строчек? Вроде конец третьей жестко определяется глаголом "поцеловать", а в конце четвертой либо "щеки", либо "губы".

König Harald Harfagar Der König Harald Harfagar Sitzt unten in Meeresgründen Bei seiner schönen Wasserfee; Die Jahre kommen und schwinden. Von Nixenzauber gebannt und gefeit, Er kann nicht leben, nicht sterben; Zweihundert Jahre dauert schon Sein seliges Verderben. Des Königs Haupt liegt auf dem Schoß Der holden Frau, und mit Schmachten Schaut er nach ihren Augen empor; Kann nicht genug sie betrachten. Sein goldnes Haar ward silbergrau, Es treten die Backenknochen Gespenstisch hervor aus dem gelben Gesicht, Der Leib ist welk und gebrochen. Manchmal aus seinem Liebestraum Wird er plötzlich aufgeschüttert, Denn droben stürmt so wild die Flut, Und das gläserne Schloß erzittert. Manchmal ist ihm, als hört er im Wind Normannenruf erschallen; Er hebt die Arme mit freudiger Hast, Läßt traurig sie wieder fallen. Manchmal ist ihm, als hört er gar, Wie die Schiffer singen hier oben Und den König Harald Harfagar Im Heldenliede loben. Der König stöhnt und schluchzt und weint Alsdann aus Herzensgrunde. Schnell beugt sich hinab die Wasserfee Und küßt ihn mit lachendem Munde.

Король Харальд Прекрасноволосый Король наш Харальд Харфагар* Сидит на дне морском Среди прекрасных водных фей, Года летят молчком. Он нимф поддался колдовству, Жить иль не жить не в силах, И двести лет прошло уже Сей полужизни милой. На чреслах женщины глава Всё короля лежит, Он смотрит вверх, в ее глаза, В томлении дрожит. Златые волосы седы, И скулы выступают Из пожелтевшего лица, И тело увядает. Из сна любви он иногда Внезапно выпадает, Но сверху движется поток – Стеклянный зáмок тает. Еще услышит он порой Норманнский старый клич, Но чуть поднимет руку он – Как снова паралич. А иногда услышит он, Как моряки поют И в песнях Харальду они Честь-славу воздают. Король в слезах, тяжелый стон Рыданье сердце рвет... Но быстро нимфа льнет к нему, Целует его в рот.

*Харальд I Прекрасноволосый (Harald I Hårfagre) – первый король Норвегии. Родоначальник династии, правившей Норвегией до XIV века. Стал главным героем «Саги о Харальде Прекрасноволосом»

Я о четвертой строке, но если вы не видите возможности или не хотите ее переделывать, так тому и быть.

Ruhelechzend Laß bluten deine Wunden, laß Die Tränen fließen unaufhaltsam – Geheime Wollust schwelgt im Schmerz, Und Weinen ist ein süßer Balsam. Verwundet dich nicht fremde Hand, So mußt du selber dich verletzen; Auch danke hübsch dem lieben Gott, Wenn Zähren deine Wangen netzen. Des Tages Lärm verhallt, es steigt Die Nacht herab mit langen Flören. In ihrem Schoße wird kein Schelm, Kein Tölpel deine Ruhe stören. Hier bist du sicher vor Musik, Vor des Piano-Fortes Folter, Und vor der großen Oper Pracht Und schrecklichem Bravourgepolter. Hier wirst du nicht verfolgt, geplagt Vom eitlen Virtuosenpacke Und vom Genie Giacomos Und seiner Weltberühmtheitsclaque. O Grab, du bist das Paradies Für pöbelscheue, zarte Ohren – Der Tod ist gut, doch besser wärs, Die Mutter hätt uns nie geboren.

Жаждущий покоя Пусть раны кровоточат, пусть И слезы льются тут и там – Вся страсть теперь одна лишь боль, А слезы сладки, как бальзам. Не тронет, нет врага рука, Себя ты ранить должен сам; Спасибо, мой любимый Бог, Что слезы катят по щекам. Вот шум дневной утих, и вот Спустилась ночь в твои покои, Но твой покой ни хитрый плут, Ни остолоп не беспокоят. Здесь нету музыки совсем И фортепьяно нету муки, Нет также оперы большой, Невыносимы где все звуки. Тебе не будут докучать Заносчивые виртуозы, И клаки гениев иных Известности оставят грезы. Могила, ты же просто рай, Коль уши нежны и усталы! Смерть хороша, но лучше бы, Чтоб мать нас вовсе не рожала.

Альтернативный перевод тут: https://stihi.ru/2018/08/14/6493
Непонятно, почему переводчица решила, что гений Джакомо уместен.

Rückschau Ich habe gerochen alle Gerüche In dieser holden Erdenküche; Was man genießen kann in der Welt, Das hab ich genossen wie je ein Held! Hab Kaffee getrunken, hab Kuchen gegessen, Hab manche schöne Puppe besessen; Trug seidne Westen, den feinsten Frack, Mir klingelten auch Dukaten im Sack. Wie Gellert ritt ich auf hohem Roß; Ich hatte ein Haus, ich hatte ein Schloss. Ich lag auf der grünen Wiese des Glücks, Die Sonne grüßte goldigsten Blicks; Ein Lorbeerkranz umschloß die Stirn, Er duftete Träume mir ins Gehirn, Träume von Rosen und ewigem Mai – Es ward mir so selig zu Sinne dabei, So dämmersüchtig, so sterbefaul – Mir flogen gebratne Tauben ins Maul, Und Englein kamen, und aus den Taschen Sie zogen hervor Champagnerflaschen – Das waren Visionen, Seifenblasen – Sie platzten – Jetzt lieg ich auf feuchtem Rasen, Die Glieder sind mir rheumatisch gelähmt, Und meine Seele ist tief beschämt. Ach jede Lust, ach jeden Genuß Hab ich erkauft durch herben Verdruß; Ich ward getränkt mit Bitternissen Und grausam von den Wanzen gebissen; Ich ward bedrängt von schwarzen Sorgen, Ich mußte lügen, ich mußte borgen Bei reichen Buben und alten Vetteln – Ich glaube sogar, ich mußte betteln. Jetzt bin ich müd von Rennen und Laufen, jetzt will ich mich im Grabe verschnaufen. Lebt wohl! Dort oben, ihr christlichen Brüder, Ja, das versteht sich, dort sehn wir uns wieder.

Оглядываясь назад Все запахи прообонял, озорной, На этой прелестной я кухне земной; Всем, чем наслаждаются люди порой, Я мог наслаждаться уже как герой! Я кофе пивал, пироги часто ел, Прекрасными куклами также владел; Жилеты из шелка носил, лучший фрак, Дукаты в кармане звенели и так. Как Геллерт*, я ездил верхом на коне, И дом я имел, и дворец – всё по мне! Лежал на зеленом я счастья лугу, И солнце сияло там мне, чудаку; Лавровый венок нежно лоб обнимал И запахом сны прямо в мозг посылал, Сны были про розы и май без конца – Блаженными были те сны молодца, Я был зорьколюб, смертенéлюб, и вот – Жаркое само забегало мне в рот, И ангелы тут же летели, дурашки, И мне приносили шампанского фляжки – Всё это виденья, пузырь, что из мыла, Он лопнул – меня мокрым дерном накрыло, И руки, и ноги сковал ревматизм, А душу снедает стыда пароксизм, А всякая страсть, наслаждение кряду Всегда окупается горькой досадой; Та горечь меня пропитала до пят, Свирепо клопы меня ночью едят; Меня притесняют, меня угнетают, Я вынужден лгать, деньги я занимаю У парня богатого, старой карги... Я стал побираться, себе вопреки! Теперь я устал ото всей беготни. В могиле, – себе говорю, – отдохни. Прощайте, вверху христианские братья! Понятно, что встретимся, сцепим объятья.

*Христиан Фюрхтеготт Геллерт (1715–1769) — немецкий поэт и философ-моралист эпохи Просвещения, один из наиболее читаемых немецких писателей того времени.

Можно и так:

Я кофе пивал, пироги я едал,
Прекрасными куклами я обладал;

Schöne, wirtschaftliche Dame, Haus und Hof ist wohlbestellt, Wohlversorgt ist Stall und Keller, Wohlbeackert ist das Feld. Jeder Winkel in dem Garten Ist gereutet und geputzt, Und das Stroh, das ausgedroschne, Wird für Betten noch benutzt. Doch dein Herz und deine Lippen, Schöne Dame, liegen brach, Und zur Hälfte nur benutzet Ist dein trautes Schlafgemach.

Бережливая красотка, Всё в порядке – двор и дом, Погреб, хлев в порядке тоже, Поле вспахано трудом. Каждый уголок в саду там Или прополот, иль цветет, Обмолочена солома – Для постелей подойдет. Сердце лишь и эти губы Невозделаны пока, Спальня лишь наполовину Обжита наверняка.

Schöpfungslieder I Im Beginn schuf Gott die Sonne, Dann die nächtlichen Gestirne; Hierauf schuf er auch die Ochsen, Aus dem Schweiße seiner Stirne. Später schuf er wilde Bestien, Löwen mit den grimmen Tatzen; Nach des Löwen Ebenbilde Schuf er hübsche kleine Katzen. Zur Bevölkerung der Wildnis Ward hernach der Mensch erschaffen; Nach des Menschen holdem Bildnis Schuf er intressante Affen. Satan sah dem zu und lachte: Ei, der Herr kopiert sich selber! Nach dem Bilde seiner Ochsen Macht er noch am Ende Kälber!

Песни Сотворения I Бог сначала землю сóздал И ночные все светила, А потом быков из пота, Что со лба стер, породил он. И зверей создáл он диких, Львов, чьи лапы очень грозны; Львов подобие создáл он – Кошек милых, грациозных. Неудобья заселить чтоб, Человека сóздал тоже; По его ж изображенью – Обезьяну, что с ним схожа. Сатана смеяться начал: Бог копирует себя так! Но быков подобьем бледным Оказались лишь телята!

Schöpfungslieder II Und der Gott sprach zu dem Teufel: Ich, der Herr, kopier mich selber, Nach der Sonne mach ich Sterne, Nach den Ochsen mach ich Kälber, Nach den Löwen mit den Tatzen Mach ich kleine liebe Katzen, Nach den Menschen mach ich Affen; Aber du kannst gar nichts schaffen.

Песни о Сотворении II И Бог дьяволу сказал тут: Множу я свой образ тонко: После солнца создал звезды, А после быка теленка, Копией со львов мятежных Создал кошек мелких нежных, С человека – обезьяну; Ты ж не сотворишь ни грана.

Schöpfungslieder III Ich hab mir zu Ruhm und Preis erschaffen Die Menschen, Löwen, Ochsen, Sonne; Doch Sterne, Kälber, Katzen, Affen Erschuf ich zu meiner eigenen Wonne.

Песни о Сотворении III Для славы великой своей я сóздал Людей, и львов, и быков, и солнце; А кошек, телят, обезьян и звёзды Я сóздал для удовольствия просто.

Тут, конечно, можно придраться, что в оригинале рифмы АБАБ, а в переводе АБАА... А можно и не придираться.

Что-то не совсем понимаю следующий куплет:

Ich hab allein dreihundert Jahre
Tagtäglich drüber nachgedacht,
Wie man am besten Doctores juris
Und gar die kleinen Flöhe macht.

У меня получается что-то вроде такого:

Я один 300 лет
ежедневно об этом размышлял,
как лучше всего доктора юриспруденции
и совсем маленькую блоху делают.

Чё-т как-то коряво ИМХО... Helfen Sie mir bitte!

...Как лучше всего создать докторов юриспруденции или совсем маленьких блох?

ЦитироватьWie man am besten Doctores juris

— Здесь своеобразный ритмический рисунок: где-то должно быть выпадение слога, наверно, в бестн.

Имел один годов три сотни
Насквозь продуманных я дней
Как стал собой учоный доктор
И как блохою стать скорей...

Цитата: Бенни от декабря 13, 2022, 22:25...Как лучше всего создать докторов юриспруденции или совсем маленьких блох?

В оригинале ж нет "или"! Может, тогда так: "...как лучше всего докторов юриспруденции и совсем маленьких блох создают"?

Я 300 лет потратил только на то, чтобы составить план создания докторов юриспруденции и совсем маленьких блох.

Всем спасибо за активность, вот что в результате получилось:

Schöpfungslieder IV Kaum hab ich die Welt zu schaffen begonnen, In einer Woche wars abgetan. Doch hatt ich vorher tief ausgesonnen Jahrtausendlang den Schöpfungsplan. Das Schaffen selbst ist eitel Bewegung, Das stümpert sich leicht in kurzer Frist; Jedoch der Plan, die Überlegung, Das zeigt erst, wer ein Künstler ist. Ich hab allein dreihundert Jahre Tagtäglich drüber nachgedacht, Wie man am besten Doctores juris Und gar die kleinen Flöhe macht.

Песни о Сотворении IV Едва я мир создавать принялся, То за неделю проект был сдан, Но я заранее им занимался – Я триста лет вынашивал план. Само творение было напрасным, Халтура вылезла в краткий срок; Но план и проект – они были прекрасны, Явили они, чтó художник мог. И долго думал я – все лет триста – О том день каждый без суматох: Как лучше всего создают юристов И в чем отличие их от блох?

Schöpfungslieder V Sprach der Herr am sechsten Tage: Hab am Ende nun vollbracht Diese große, schöne Schöpfung, Und hab alles gut gemacht. Wie die Sonne rosengoldig In dem Meere widerstrahlt! Wie die Bäume grün und glänzend! Ist nicht Alles wie gemalt? Sind nicht weiß wie Alabaster Dort die Lämmchen auf der Flur? Ist sie nicht so schön vollendet Und natürlich die Natur? Erd und Himmel sind erfüllet Ganz von meiner Herrlichkeit, Und der Mensch, er wird mich loben Bis in alle Ewigkeit!

Песни о Сотворении V В День Шестой Господь промолвил: Наконец, я завершил, И в великое творенье Всё, что нужно, заложил. Отраженье солнца в море В штиль в сияньи золотом! Зелены деревьев кроны! Не картинка ль всё кругом? Бéлы, как из алебастра, Там овечки на полях! Как естественна природа На лугах и на морях!    И земля, и небо пóлны Всем величием моим; У людей я вечность буду Почитаем и хвалим!

Schöpfungslieder VI Der Stoff, das Material des Gedichts, Das saugt sich nicht aus dem Finger; Kein Gott erschafft die Welt aus nichts, So wenig wie irdische Singer. Aus vorgefundenem Urweltsdreck Erschuf ich die Männerleiber, Und aus dem Männerrippenspeck Erschuf ich die schönen Weiber. Den Himmel erschuf ich aus der Erd Und Engel aus Weiberentfaltung; Der Stoff gewinnt erst seinen Wert Durch künstlerische Gestaltung.

Песни о Сотворении VI Материю, что для стихов материал, Из пальца не высосешь – нету; Не из ничего Бог наш мир создавал, Касается то же поэта. Из грязи первичной я тело создáл Мужское, трудясь не меньше, Немного потом сала с ребер я взял И сóздал прекрасных женщин. А небо сумел я создать из земли, А ангелов – из дев прекрасных; Субстанции ценность свою обрели В руках лишь художника властных.

Schöpfungslieder VII Warum ich eigentlich erschuf Die Welt, ich will es gern bekennen: Ich fühlte in der Seele brennen Wie Flammenwahnsinn, den Beruf. Krankheit ist wohl der letzte Grund Des ganzen Schöpferdrangs gewesen; Erschaffend konnte ich genesen, Erschaffend wurde ich gesund.

Песни Сотворения VII Зачем я, собственно, создáл Сей мир, готов я в том признаться: Я чувствовал, в душе теснятся Безумье, дар и их накал. Последняя из всех причин – Болезнь – для акта Сотворенья; Творя, я ждал выздоровленья, Творя, я здрав стал и един.

Sie haben dir viel erzählet, Und haben viel geklagt; Doch was meine Seele gequälet, Das haben sie nicht gesagt. Sie machten ein großes Wesen Und schüttelten kläglich das Haupt; Sie nannten mich den Bösen, Und du hast alles geglaubt. Jedoch das Allerschlimmste, Das haben sie nicht gewußt; Das Schlimmste und das Dümmste, Das trug ich geheim in der Brust.

Они тебе много сказали И жаловались опять, Но чувства, что душу терзали, Они не могли рассказать. Они большой шум затевали, Покачивали головой; Злым духом меня называли, Ты ж верила им с лихвой. Однако всё наихудшее, Во что их мысль не ходи, Глупейшее всё, нелучшее Я спрятал в своей груди.

Steiget auf, Ihr alten Träume! Öffne dich, du Herzenstor! Liederwonne, Wehmutstränen Strömen wunderbar hervor. Durch die Tannen will ich schweifen, Wo die muntre Quelle springt, Wo die stolzen Hirsche wandeln, Wo die liebe Drossel singt. Auf die Berge will ich steigen, Auf die schroffen Felsenhöhn, Wo die grauen Schloßruinen In dem Morgenlichte stehn. Dorten setz ich still mich nieder Und gedenke alter Zeit, Alter blühender Geschlechter Und versunkner Herrlichkeit. Gras bedeckt jetzt den Turnierplatz, Wo gekämpft der stolze Mann, Der die Besten überwunden Und des Kampfes Preis gewann. Efeu rankt an dem Balkone, Wo die schöne Dame stand, Die den stolzen Überwinder Mit den Augen überwand. Ach! den Sieger und die Siegrin Hat besiegt des Todes Hand – Jener dürre Sensenritter Streckt uns Alle in den Sand!

Поднимайтесь, сны былые! Раскрывайтесь, двери сердца! Упоению с тоскою Никуда отсель не деться. Между елей я блуждаю, Где ключи звенят так живо, Гордые олени бродят, Дрозд поет себе игриво. Я на горы забираюсь, На скалистые вершины, В свете утреннем там тают Зáмков серые руины. Долго там сижу я тихо, Дни былые вспоминаю, Поколенья, что уходят, И величие, что тает. Нынче травы, где турниры Были – гордые мужчины Побеждали, получали Высший приз и лет морщины. Плющ увил всё на балконе, Где стояла сердца дама, Что глазами обнимала Победителя так прямо. Ах, но рыцаря и даму Рука смерти победила – Та пришла себе с косою И в песок их всех зарыла.