Лингвофорум

Собственно, как вам такой вариант русской латиницы:

Garri Potter i filosofskij kamení
Glava 1. MALÍÇIK, KOTORYJ VYZHIL

Mister i missis Durslí prozhivali v dome nomer çetyre po Tisovoj ulice i vsegda s gordostíú zaávláli, çto oni, slava bogu, absolútno normalínye lúdi. Uzh ot kogo-kogo, a ot nix nikak nelízá bylo ozhidatí, çtoby oni popali v kakuú-nibudí strannuú ili zagadoçnuú situaciú. Mister i missis Durslínvesíma neodobritelíno otnosilisí k lúbym strannostám, zagadkam i proçej erunde.

Mister Durslí vozglavlál firmu pod nazvaniem «Grannings», kotoraá specializirovalasí na proizvodstve drelej. Éto byl polnyj muzhçina s oçení pyşnymi usami i oçení korotkoj şeej. Çto zhe kasaetsá missis Durslí, ona byla tosh'ej blondinkoj s şeej poçti vdvoe dlinnee, çem polozheno pri ee roste. Odnako étot nedostatok prişelsá ej vesíma kstati, poskolíku bolíşuú çastí vremeni missis Durslí sledila za sosedámi i podsluşivala ix razgovory. A s takoj şeej, kak u nee, bylo oçení udobno zagládyvatí za çuzhie zabory. U mistera i missis Durslí byl maleníkij syn po imeni Dadli, i, po ix mneniú, on byl samym çudesnym rebenkom na svete.

Semíá Durslí ej imela vse, çego tolíko mozhno pozhelatí. No byl u nix i odin sekret. Priçem bolíşe vsego na svete oni boálisí, çto kto-nibudí o nem uznaet. Dursli dazhe predstavití sebe ne mogli, çto s nimi budet, esli vyplyvet pravda o Potterax. Missis Potter prixodilasí missis Durslí rodnoj sestroj, no oni ne videlisí vot uzhe neskolíko let. Missis Durslí dazhe delala vid, çto u nee vovse net nikakoj sestry, potomu çto sestra i ee nikçemnyj muzh byli polnoj protivopolozhnostíú Durslám.

Dursli sodrogalisí pri odnoj mysli o tom, çto skazhut sosedi, esli na Tisovuú ulicu pozhaluút Pottery. Dursli znali, çto u Potterov tozhe estí maleníkij syn, no oni nikogda ego ne videli. I oni kategoriçeski ne xoteli, çtoby ix Dadli obsh'alsá s rebenkom takix roditelej.

Kogda vo vtornik mister i missis Durslí prosnulisí skuçnym i serym utrom — a imenno s étogo utra naçinaetsá naşa istoriá, — niçto, vklúçaá pokrytoe tuçami nebo, ne predvesh'alo, çto vskore po vsej strane naçnut proisxodití strannye i zagadoçnye vesh'i. Mister Durslí çto-to napeval sebe pod nos, zavázyvaá samyj otvratitelínyj iz svoix galstukov. A missis Durslí, s trudom usadiv soprotivláúsh'egosá i orush'ego Dadli na vysokij detskij stulíçik, so sçastlivoj ulybkoj pereskazyvala muzhu poslednie spletni.

Nikto iz nix ne zametil, kak za oknom proletela bolíşaá sova-neásytí.

V polovine devátogo mister Durslí vzál svoj portfelí, klúnul missis Durslí v sh'eku i popytalsá na prosh'aníe pocelovatí Dadli, no promaxnulsá, potomu çto Dadli vpal v árostí, çto s nim proisxodilo dovolíno çasto. On raskaçivalsá vzad-vpered na stulíçike, lovko vyuzhival iz tarelki kaşu i zalápyval eú steny.

— Ux, ty moá kroşka, — so smexom vydavil iz sebá mister Durslí, vyxodá iz doma.

On sel v maşinu i vyexal so dvora.

Na uglu ulicy mister Durslí zametil, çto proisxodit çto-to strannoe, — na trotuare stoála koşka i vnimatelíno izuçala lezhash'uú pered nej kartu. V pervuú sekundu mister Durslí dazhe ne ponál, çto imenno on uvidel, no zatem, uzhe minovav koşku, zatormozil i rezko oglánulsá. Na uglu Tisovoj ulicy dejstvitelíno stoála polosataá koşka, no nikakoj karty vidno ne bylo.

— I prividitsá zhe takoe! — burknul mister Durslí.

Navernoe, vo vsem byli vinovaty mraçnoe utro i tusklyj svet fonará. Na vsákij sluçaj mister Durslí zakryl glaza, potom otkryl ix i ustavilsá na koşku. A koşka ustavilasí na nego.

Mister Durslí otvernulsá i poexal dalíşe, prodolzhaá sledití za koşkoj v zerkalo zadnego vida. On zametil, çto koşka çitaet tabliçku, na kotoroj napisano «Tisovaá ulica». Net, koneçno zhe, ne çitaet, pospeşno popravil on samogo sebá, a prosto smotrit na tabliçku. Vedí koşki ne umeút çitatí — ravno kak i izuçatí karty.

Mister Durslí potrás golovoj i popytalsá vybrosití iz nee koşku. I poka ego avtomobilí exal k Londonu iz prigoroda, mister Durslí dumal o krupnom zakaze na dreli, kotoryj rassçityval segodná poluçití.

No kogda on pod'exal k Londonu, zapolnivşie ego golovu dreli vyleteli ottuda v mgnovenie oka, potomu çto, popav v obyçnuú utrennúú avtomobilínuú probku i ot neçego delatí gládá po storonam, mister Durslí zametil, çto na ulicax poávilosí mnozhestvo oçení stranno odetyx lúdej. Lúdej v mantiáx. Mister Durslí ne perenosil lúdej v nelepoj odezhde, da vzátí xotá by nyneşnúú molodezhí, kotoraá rasxazhivaet çert znaet v çem! I vot teperí éti, narádivşiesá po kakoj-to durackoj mode.

Mister Durslí zabarabanil palícami po rulú. Ego vzglád upal na sgrudivşixsá nepodaleku strannyx tipov, ozhivlenno şeptavşixsá drug s drugom. Mister Durslí prişel v árostí, uvidev, çto nekotorye iz nix sovsem ne molody, — podumatí tolíko, odin iz muzhçin vygládel dazhe starşe nego, a pozvolil sebe oblaçitísá v izumrudno-zelenuú mantiú! Nu i tip! No tut mistera Durslá osenila myslí, çto éti neponátnye liçnosti navernáka vsego lişí sobiraút pozhertvovaniá ili çto-nibudí v étom rode... Tak ono i estí! Stoávşie v probke maşiny nakonec tronulisí s mesta, i neskolíko minut spustá mister Durslí v'exal na parkovku firmy «Grannings». Ego golova snova byla zabita drelámi.

Kabinet mistera Durslá naxodilsá na devátom étazhe, gde on vsegda sidel spinoj k oknu. Predpoçitaj on sidetí licom k oknu, emu, skoree vsego, trudno bylo by étim utrom sosredotoçitísá na dreláx. No on sidel k oknu spinoj i ne videl proletaúsh'ix sov — podumatí tolíko, sov, letaúsh'ix ne noçíú, kogda im i polozheno, a sredí bela dná! I éto uzhe ne govorá o tom, çto sovy — lesnye pticy, i v gorodax, tem bolee takix bolíşix, kak London, ne zhivut.

V otliçie ot mistera Durslá, naxodivşiesá na ulice lúdi otliçno videli étix sov, stremitelíno proletaúsh'ix mimo nix odna za drugoj, i şiroko raskryvali rty ot udivleniá i pokazyvali na nix palícami. Bolíşinstvo
étix lúdej v zhizni svoej ne videli ni edinoj sovy, dazhe v noçnoe vremá.

V obsh'em, u mistera Durslá bylo vpolne normalínoe, lişennoe sov utro. On nakriçal na páteryx podçinennyx, sdelal neskolíko vazhnyx zvonkov inneskolíko raz povysil golos na svoix telefonnyx sobesednikov. Tak çto
nastroenie u nego bylo prosto otliçnoe — do tex por, poka on ne reşil nemnogo razmátí nogi i kupití sebe buloçku v buloçnoj naprotiv.

Mister Durslí uzhe zabyl o lúdáx v mantiáx i ne vspominal o nix, poka ne stolknulsá s gruppkoj strannyx tipov nepodaleku ot buloçnoj. On ne mog ponátí, poçemu pri odnom tolíko vzgláde na nix emu stanovilosí ne po sebe.

Éti tipy tozhe ozhivlenno pereşeptyvalisí, i on ne zametil u nix v rukax ni odnoj kruzhki dlá sbora pozhertvovanij. Vyjdá iz buloçnoj s paketom, v kotorom lezhal bolíşoj ponçik, mister Durslí vnoví vynuzhden byl projti mimo étix strannyx liçnostej, i v étot moment on absolútno sluçajno uslyşal:

— ... da, soverşenno verno, éto Pottery, imenno tak mne rasskazyvali...

— ... da, ix syn, Garri...

Łučše łatinicy na bieło-polskoj osnovie ničego niet

Цитата: dragun97yu от ноября 21, 2013, 22:16
Łučše łatinicy na bieło-polskoj osnovie ničego niet

Не, для меня все восточно-славянские варианты латиницы кошмарны. Все эти точки и крючки раздражают. Какой тогда смысл переходить с кириллицы на латиницу, если мы всё равно пичкаем её всякой ерундой? Уж лучше оставаться на кириллице.

Мне приведённый выше мною вариант латиницы нравится, но как я уже сказал все эти крючки да точки, неприемлю.

Цитата: ibragimov от ноября 21, 2013, 22:23

Цитата: dragun97yu от ноября 21, 2013, 22:16
Łučše łatinicy na bieło-polskoj osnovie ničego niet

Не, для меня все восточно-славянские варианты латиницы кошмарны. Все эти точки и крючки раздражают. Какой тогда смысл переходить с кириллицы на латиницу, если мы всё равно пичкаем её всякой ерундой? Уж лучше оставаться на кириллице.

Мне приведённый выше мною вариант латиницы нравится, но как я уже сказал все эти крючки да точки, неприемлю.

Из восточнославянских языков один белорусский только имеет уже исторически сложившееся письмо на датинской графике. Остальные славянские языки либо западные, либо южные - там отдаление от русского ещё глубже.
Критика принимается (латиница русскому языку как собаке пятая нога в данный момент), но ваш вариант не лучше. У вас за основу взят среднестатистический алфавит тюркского языка - но чем тюрские лучше славянских русскому языку?

Да, выделение отдельных букв йотированным гласным нужным не считаю.

Цитата: dragun97yu от ноября 21, 2013, 22:16
Łučše łatinicy na bieło-polskoj osnovie ničego niet

белорусская латиница сегодня скорее чешская

Цитата: Dy_što_ty_havoryš от ноября 21, 2013, 22:55

Цитата: dragun97yu от ноября 21, 2013, 22:16
Łučše łatinicy na bieło-polskoj osnovie ničego niet

белорусская латиница сегодня скорее чешская

Bieło-čecho-polskaja. A koroče - biełorusskaja

Следующий вариант русской латиницы, транслита:

1. а a
2. б b
3. в v
4. г g
5. д d
6. з z
7. и i
8. к k
9. л l
10. м m
11. н n
12. о o
13. п p
14. р r
15. с s
16. т t
17. у u
18. ф f
19.ы y

20. ж zh
21. ч ch
22. ш sh

23. й j
24. х x
25. ь '
26. э e

27. е je
28. ё jo
29. ю ju
30. я ja

31. ц - нет, заменена на ts: tsaritsa, tsokot, tsar', tsaplja
32. щ - нет, заменена на sh: shjuka, shjavjel', jashik, chjashja, roshja
33. ъ- нет, заменён на ': ad'jutant, ob'jekt, svjerx'jestjestvjennoje, trans'jevropjejskij

Алфавит состоит из 26 букв, буквы ц, щ, ъ - удалены. Проблемные буквы: х, ь, э, е. Необходима реформа орфографии, в частности шы - ши: шюка - shjuka, шепотка - shjepotka, шявель - shjavjel', яшик - jashik, но писать шырота - shyrota, шына - shyna.

Garri Pottjer i filosofskij kamjen'
Glava 1. MAL'CHIK, KOTORYJ VYZHIL

Mistjer i missis Dursl' prozhivali v domje nomjer chjetyrje po Tisovoj ulitsje i vsjegda s gordost'ju zajavljali, chto oni, slava bogu, absoljutno normal'nyje ljudi. Uzh ot kogo-kogo, a ot nix nikak njel'zja bylo ozhidat', chtoby oni popali v kakuju-nibud' strannuju ili zagadochnuju situatsiju. Mistjer i missis Dursl'n vjes'ma njeodobritjel'no otnosilis' k
ljubym strannostjam, zagadkam i prochjej jerundje.

Mistjer Dursl' vozglavljal firmu pod nazvanijem «Grannings», kotoraja spjetsializirovalas' na proizvodstvje drjeljej. Eto byl polnyj muzhchina s ochjen' pyshnymi usami i ochjen' korotkoj shjejej. Chto zhje kasajetsja missis Dursl', ona byla tosh'jej blondinkoj s shjejej pochti vdvoje dlinnjeje, chjem polozhjeno pri jeje rostje. Odnako etot njedostatok prishjelsja jej vjes'ma kstati, poskol'ku bol'shuju chast' vrjemjeni missis Dursl' sljedila za sosjedjami i podslushivala ix razgovory. A s takoj shjejej, kak u njeje, bylo ochjen' udobno zagljadyvat' za chuzhije zabory. U mistjera i missis Dursl' byl maljen'kij syn po imjeni Dadli, i, po ix mnjeniju, on byl samym chudjesnym rjebjenkom na svjetje.

Sjem'ja Dursl' jej imjela vsje, chjego tol'ko mozhno pozhjelat'. No byl u nix i odin sjekrjet. Prichjem bol'shje vsjego na svjetje oni bojalis', chto kto-nibud' o njem uznajet. Dursli dazhje prjedstavit' sjebje nje mogli, chto s nimi budjet, jesli vyplyvjet pravda o Pottjerax. Missis Pottjer prixodilas' missis Dursl' rodnoj sjestroj, no oni nje vidjelis' vot uzhje njeskol'ko ljet. Missis Dursl' dazhje djelala vid, chto u njeje vovsje njet nikakoj sjestry, potomu chto sjestra i jeje nikchjemnyj muzh byli polnoj protivopolozhnost'ju Dursljam.

Dursli sodrogalis' pri odnoj mysli o tom, chto skazhut sosjedi, jesli na Tisovuju ulitsu pozhalujut Pottjery. Dursli znali, chto u Pottjerov tozhje jest' maljen'kij syn, no oni nikogda jego nje vidjeli. I oni katjegorichjeski nje xotjeli, chtoby ix Dadli obsh'alsja s rjebjenkom takix roditjeljej.

Kogda vo vtornik mistjer i missis Dursl' prosnulis' skuchnym i sjerym utrom — a imjenno s etogo utra nachinajetsja nasha istorija, — nichto, vkljuchaja pokrytoje tuchami njebo, nje prjedvjesh'alo, chto vskorje po vsjej stranje nachnut
proisxodit' strannyje i zagadochnyje vjesh'i. Mistjer Dursl' chto-to napjeval sjebje pod nos, zavjazyvaja samyj otvratitjel'nyj iz svoix galstukov. A missis Dursl', s trudom usadiv soprotivljajush'jegosja i orush'jego Dadli na vysokij djetskij stul'chik, so schastlivoj ulybkoj pjerjeskazyvala muzhu posljednije spljetni.

Nikto iz nix nje zamjetil, kak za oknom proljetjela bol'shaja sova-njejasyt'.

V polovinje djevjatogo mistjer Dursl' vzjal svoj portfjel', kljunul missis Dursl' v sh'jeku i popytalsja na prosh'an'je potsjelovat' Dadli, no promaxnulsja, potomu chto Dadli vpal v jarost', chto s nim proisxodilo dovol'no chasto. On raskachivalsja vzad-vpjerjed na stul'chikje, lovko vyuzhival iz tarjelki kashu i zaljapyval jeju stjeny.

— Ux, ty moja kroshka, — so smjexom vydavil iz sjebja mistjer Dursl', vyxodja iz doma.

On sjel v mashinu i vyjexal so dvora.

Из крайности в крайность.

Цитата: ibragimov от ноября 21, 2013, 22:23

Цитата: dragun97yu от ноября 21, 2013, 22:16
Łučše łatinicy na bieło-polskoj osnovie ničego niet

Не, для меня все восточно-славянские варианты латиницы кошмарны. Все эти точки и крючки раздражают. Какой тогда смысл переходить с кириллицы на латиницу, если мы всё равно пичкаем её всякой ерундой? Уж лучше оставаться на кириллице.

Мне приведённый выше мною вариант латиницы нравится, но как я уже сказал все эти крючки да точки, неприемлю.

Если человеку не нравятся диакритические знаки, то ему будет трудно жить в этом мире среди них и лучше сходить к психологу. Некоторым русофилам на нравится змеиная буква "S". Она у них вызывает раздражение, а ведь она встречается всюду, даже на номерах машин написано "rus". Я представляю, как они мучаются...

Цитата: dragun97yu от ноября 21, 2013, 22:16
Łučše łatinicy na bieło-polskoj osnovie ničego niet

А при чём, пардон, белополяки?