ПСС - Продолжаем страшную сказку

[Easyskanker]

   — Выруби! — крикнул Кан.
   Толик остановил проигрыватель.
   Кан коротко пояснил:
   — Необходимо помнить, что прошлые заслуги тех или иных руководителей не исключают возможность существования ошибок сегодня. Наш руководитель совершил много ошибок. Многое скрыл. Например, скрыл факт отцовства. Он подослал своего сына убить меня — вот лежит его сын. Ибрагим. Скрыл и свой пост во главе фрик-историков, который занял после казни Архипредателя Троцкуса. Цырен Доржиевич новый Архипредатель, товарищи.
   — А кто он по вере?
   — Степа, заманал, — отозвался Толик. — Махаянист.

[Петр Хрюшин]

Дракон выразительно прокашлялся. С людиковским акцентом.

[Easyskanker]

   — Дракон! — показал пальцем Фарук.
   — Фарук, это мираж, — ответил Кан. — Сколько раз говорить?
   — Сэ̄ва те̄л! — поздоровался дракон. — Тȫлем? Машэп ӱдлел мāт.
   — Мы не понимайт, — покачал головой Толик. — Переведи, пожалуйста.
   — Можно войти?
   — Так бы сразу. Барух аба! Гостем будешь.
   Дракон еле поместился в редакторской.
   — Как насчет оргии душ? — поинтересовался дракон. — С вами и каждым встречным драконом. А?
   — Кто его сюда пустил? — возмутился Кан.
   — Может по-быстрому передернем души да я пойду? — Дракон разгорячился.

[Петр Хрюшин]

Всё это время Главный Редактор прятался в диване с пулемётом в руках. Он поднял седушку ,, высунул пулемёт.

[Vlad26t]

И сделал он минимальную абонплату на Киевстаре в размере 10 терагривен (раньше было 5).

[Easyskanker]

Это был "Печенег", которым Главный Редактор расстреливал редакторов.
   — У меня с бандитниками разговор короткий! Щас я вас... — Только на свету Главный Редактор понял, что патроны закончились. — Стоять! Никуда не уходите! — Он торопливо начал менять ленту.
   Кан обратился к Толику и Фаруку:
   — Я в ритуальное агентство. Столько похорон надо организовать. В том числе похороны врача-садиста, в чьем теле я нахожусь.
   — Серафим Натальевич, ну вы чего. Вам идет это лицо. Давайте лучше я вас подвезу, — предложил Толик.
   — Нет, так быстрее.
   — У Цырена должна быть портальная пушка! Сейчас поищу! — Фарук разорвал одежду на теле Бадмаева.

[Mercurio]

— Есть! — Фарук достал ASHPD из-за пазухи немного мёртвого Цырена Доржиевича.
— Падла! Вот как он перемещался туда-сюда, иуда. — Кан с шумом отхаркнул и отправил зеленую субстанцию прямиком в лицо трупу.
Фарук передал Кану портальную пушку и отбежал в сторону. Кан активировал аппарат и в метре от него открылся зияющий портал. Он махнул рукой своим друзьям и шмыгнул в него.
На секунду Кану показалось, будто он очутился на том свете — белая вспышка и абсолютная тишина, но, как оказалось, он сидел на своей пятой точке, а вокруг него кипела жизнь захудалого трактира под названием «Акушерская башня».
— Они поют мне дифирамбы, целуют мне руки и ноги, и льстят по любому поводу. Я еще даже Руслана и Людмилу не написал, — сетовал хмурому бармену кучерявый и смуглый аристократ с невероятно знакомым Кану профилем. — Даздраперма меня понимает. В этом мире она одна единственная, кто меня слушает и понимает...
— Где я, чёрт бы всё побрал?! — у Кана начали сдавать нервы. — Долбанный Бадмаев! Как он настраивал эту фиговину?
К Кану подошёл пожилой мужчина с окладистой бородой и голубыми с юношеским блеском глазами.
— Come with me if you want to live, — Прохор Митрофанович протянул Кану руку.

[Easyskanker]

Кан пожал в ответ.
   — Угоститесь махоркой? — предложил Прохор Митрофанович.
   Раскуривая самокрутки, они присели у барной стойки.
   — Смешно сказать, — грустно сказал Кан, — я как раз собирался перестать жить.
   — Уж если мы родились, ничего не поделаешь — надо немножко пожить.
   — Я не помню, когда родился. Не помню, какое тело у меня было тогда... Мое первое тело...
   — Птолемей Цезаревич? — подсказал Прохор Митрофанович.
   — Не исключено. Либо Офелия Ахмедшахова. Здесь возможен всякий вариант.

fxd:

Кан подал свою, и Прохор Митрофанович помог ему подняться с пола.
   — Угоститесь махоркой? — предложил nouvel ami.
   Раскуривая самокрутки, они присели у барной стойки.
   — Смешно сказать, — грустно сказал Кан, — я как раз собирался перестать жить.
   — Уж если мы родились, ничего не поделаешь — надо немножко пожить.
   — Я не помню, когда родился. Не помню, какое тело у меня было тогда... Мое первое тело...
   — Птолемей Цезаревич? — подсказал Прохор Митрофанович.
   — Не исключено. Либо Офелия Ахмедшахова. Здесь возможен всякий вариант.

[Python]

Пы достал свой без конца спамивший киевстаровский телефон, слегка провел по нему электролобзиком, чтобы проделать отверстие для денег, и впихнул туда 999-йобигривневую банкноту. Затем с включенным электролобзиком принялся шарить по комнате в поисках перса.

[Mercurio]

Робот-дворник подошёл к Пы и попросил закурить:
— Есть чё? — проскрипел он цифровым бездушным голосом.

[Python]

— Извини, братан, сам умираю с голоду, — Пы слегка удивился, зачем роботу есть, но виду не подал. — Слушай, такое слово на языке вертится (кажется, японское, но неуверен)... Ахондамазда, Харакиромазда, как-то так — случайно не помнишь, что это такое? — незаметно задал он наводящий вопрос.

[Петр Хрюшин]

Робот-дворник: "Ахурамазда!"

[Python]

Парой аккуратных резов Пы отпилил голову и руки дворника, на ходу сменил пилочку и принялся распиливать метлу.

[Петр Хрюшин]

Школендевил заметил.

[Vlad26t]

Когда заметили действия Пы и его братанов, провели деноминацию: 50 октиллионов (50, умноженное на 10 в 27-й степени) гривен меняли на 1 новую гривну.

[Python]

Закревский лежал на полу меж целых и разбитых зеркал, совершенно измотанный бесполезными поисками, и только его уставшие губы беззвучно повторяли одни и те же вопросы. Где-то на краю его поля зрения что-то зашевелилось.
— Интересная локация... Ни разу здесь не был!
Закревский обернулся, не веря собственным глазам:
— Ну наконец, хоть одна человеческая душа здесь, в этом странном месте! Можно спросить: кто я, где я, зачем...
— Приветствую тебя, мой незнакомый друг! Мой сценический псевдоним — mr. N, но можешь называть меня просто Н, — перебивая, ответил ему худой человечек в элегантном артистичном костюме с галстуком-бабочкой и в цилиндре. — Посмею тебя огорчить: нет, не человеческая (я по определению не человек — только притворяюсь им, следуя написанному сценарию), не душа — скорее, астральная проэкция. Следовательно, не здесь. И вряд ли у меня есть ответы на твои вопросы — никто не знает тебя лучше, чем ты сам.
Закревский огорченно вздохнул. Н достал из цилиндра трубку, набил ее махоркой, марихуаной и киевстаровской сим-картой. Густой едкий дым поплыл помеж зеркал.
— Просто ты неправильные вопросы задаешь. Вот скажи, чем ты знаменит, чтобы кто-либо мог о тебе знать? Или, может, хотя бы знаешь кого-то знаменитого?
— Смутно припоминаю, что где-то пересекался с Маяковским, Цветаевой и этим, танцором-геем, забыл, как его, с буквой Ф в фамилии, в общем... — Н в этот момент покосился на него, видимо, кого-то вспомнив, но Закревский ничего не заметил. — Но вот чем знаменит я — хоть убей, не помню.
— Следовательно, в твоем окружении есть минимум два поэта. Причем, из перечисленных личностей их большинство. Может, ты и сам поэт? Ну, или танцор, писатель, журналист, театральный критик, в худшем случае — гей. В общем, кто-то из богемной тусовки, — заключил гость. — Идем дальше. Что ты видишь?
— Зеркала, свои отражения в них, отражения своих отражений...
— Вот тебе и вторая подсказка: если практически все наблюдаемые тобой экземпляры тебя являются отражением, то какова вообще вероятность, что не отражение ты сам?
— Ну, не знаю...
— Или уточним: что у тебя на бейджике написано?
— «Мыкола Закрєвскій, отр. №100500», — прочитал Закревский, смотря на себя в зеркало.
— Значит, на единицу меньше — 100499. Твой мир и ты сам — это отражение отражения отражения, и т.д., настоящего мира и настоящего тебя самого. Который, впрочем, тоже может быть отражением... Нет, ты определенно не простой пацанчик, и уж точно не у руля какого-либо общества, — гипнотическим янтарным взглядом посмотрел на него Н сквозь увеличительное стекло.
— Поэты, зеркала... Да, звучит логично.
— Теперь главный вопрос — о смысле твоего существования. Вот скажи, что бы ты сделал, узнай, например, что заключивший тебя здесь является персом?
— Я, я бы... Даже не знаю, что бы сделал с этим персом!!! — с гневом воскликнул Закревский.
— Отлично! — Mr. N рассеялся сиреневатой дымкой, исчезнув так же внезапно, как и возник.

Закревский продолжал размышлять про себя вслух:
— «Если в доме нету дверцы, то ее убрали персы». Логично? Логично. Поэт, точно поэт! И персам бы эта поэзия точно не понравилась... Все сходится. Что за название такое — «персы»? Пошлое какое... Кто бы вообще в здравом уме так себя назвал?! Как же я ненавижу их, персов этих... Эй, перс, выходи!
Вооружившись куском зеркала, Закревский брел по лабиринту зеркал, готовый встретиться со своим врагом. Его многочисленные отражения, словно армия спартанцев, шли рядом с ним.

[Петр Хрюшин]

А навстречу ему Пацюк Байстрюк!

[Mercurio]

Вот это закрутил Пюфоний

[Петр Хрюшин]

Кто такой Закревский? Есть реальный прототип?

[Python]

Кто он — самому интересно. Вообще, здесь прямые отсылки к названиям улиц Троещины, но никто, кроме меня, их, видимо, не понимает.

Закревский прекрасно осознавал, что носитель фамилии на -юк быть персом никак не может. Тем не менее, перспектива встретиться с персом лицом-к-лицу, не имея никакого боевого опыта, страшила его даже больше, чем бесконечное будущее, проведенное в одиночестве в этом лабиринте зеркал. Кусок зеркального стекла вонзился в шею бедняги и остался там, обломившись.

[Петр Хрюшин]

Этим беднягой был Мыкола Закревский.

Пацюк Байстрюк переступил через умирающего.

Кто он — самому интересно. Вообще, здесь прямые отсылки к названиям улиц Троещины, но никто, кроме меня, их, видимо, не понимает.

Наверное потому что мы не с Троещины!

[Mercurio]

qʕыйнар подошёл к Закревскому и похлопал его по плечу.
— Хорошая работа, сынок. А теперь положи грёбаный пистолет на грёбаный стол, маленький ублюдок! Сделай это!
— Привет, qʕыйнар. С тобой всё в порядке? — с недоумением поинтересовался Закревский.
— Хочешь поговорить об этом? В моём мире это называется Война. Мы всегда готовы к ней...