Около пяти часов утра приснилось, что с кухни раздался странный звук, похожий не то на шквал ветра, не то на шум льющейся воды - как будто вода во время ливня громко капает на пол. Оторвавшись, захожу на кухню, подхожу к окну - непривычному, двустворчатому, с потрескавшейся и местами почерневшей деревянной рамой. Рама изнутри действительно мокрая. Пытаюсь понять, что не так с окном и как его закрыть - как вдруг оно резко распахивается вовнутрь прямо передо мной.
Под утро снилась череда ярких отрывочных снов. Сначала будто бы я в армии зимой лежу в лазарете (наблюдая себя как бы со стороны) - причем лазарет представляет собой особую лазаретную избу. Лежать там очень комфортно, но приехавшие родители никак не могут туда пробраться. Потом происходит некое ЧП - вроде бы мы с сослуживцем, находясь в этой избе на лечении, совершили какое-то преступление, чуть ли не убили кого-то (деталей уже не помню). Я вроде как в целом считаю себя невиновным, заявляю, что сильно травмирован происшедшим и что теперь у меня из-за этого вообще другое имя. Далее снилось, что я осваиваю новый дикий участок земли, данной мне в пользование в неких лесах, на краю обжитых земель. При этом я почему-то женат на жене своего шефа. Переносясь на три года вперед, вижу, что у меня неплохой дом, а жена уже успела мне нарожать мальчика и двух девочек, причем особенно доволен я именно последним: значит, наше население, скорее всего, не погибнет, а будет множиться. Потом я оказываюсь снова в армии, где некий арийского вида узбек начинает возбужденно рассказывать, как таджики внешне не похожи на узбеков, а я в ответ пускаюсь в рассуждения по антропологии Средней Азии. Разговор резко сменяется сценой небольшого сражения, разворачивающегося, судя по всему, где-то в Восточной Азии. На небольшом пятачке сошлись в сражении две группы воинов по пять-десять человек: вооруженные гуань дао (или чем-то подобным) латники в пластинчатых доспехах и вычурных шлемах, лучники в черных рубашках и штанах. Сперва непонятно, кино это или реальность; я не понимаю, почему не стреляют натянувшие свои луки группы лучников, ругаюсь на ненатуральность происходящего, но потом до меня доходит, что лучники просто боятся попасть по своим. Действительно, когда поле боя расчищается, два последних противника в черных рубашках падают, мгновенно утыканные стрелами. Здоровенный латник добивает их, поочередно опуская им на головы гигантскую булаву (кажется, каменную), словно вышедшую из индийских фильмов, после чего победившая сторона медленно покидает поле боя. Далее я вижу восточноазиатскую сцену более современного вида: темнолицый чиновник на фоне легкого (бумажного?) белого здания зачитывает документ на непонятном языке с вкраплениями английского; понять его совершенно невозможно. После здание внезапно поджигают, и наконец мне подсказывают, что это какой-то диктаторский режим на Малайском архипелаге, а здание - церковь, построенная протестантским пастором, где он незаконно проповедовал Евангелие. Одного я так и не понял: сожгли пастора вместе с его церковью или нет.
