Здравствуйте!
Мне совсем теперь непонятно содержание реконструкций слов праязыков, например праиндоевропейское *kMktos, с которым соотносится старославянское ЧЯСЪ (здесь М означает слоговый m, звук о - краткий). Давно, когда впервые прочитал в книжке праформы, я вострепетал: вот оно, так эти слова звучали десяток веков назад! Но позже читал, что в реконструкцию можно вместить максимум или минимум, или "мидиум" сведений по истории обобщаемых языков: восстановленный праязык будет более-менее пригодной моделью, но точным свидетельством какого-либо диалекта бесписьменного праязыка не станет.
Добавлю от себя: реконструкция русского языка, созданная землянами спустя тысячи лет после нас по ^русским и ^другим языкам их эпохи :) , будет отличаться от нашей литературной речи, и даже от Сов. Рус. Лит. Яз.
Их ^общерусский язык будет исключительно неживым, теоретическим образованием. Но реконструкция будет устаивать их лингвистов.
То есть я не могу выговорить некоторые праформы не потому, что артикулирую звуки неправильно, а потому, что формы эти непроизносимы?
*kMktos
Не знаю, чем не нравится слоговой m. В грузинском вроде как вполне существует и вполне произносим.
Другое дело - акцессивная последовательность смычных в контактной позиции... Обычно индоевропейские стремятся избавиться от такого контакта.
А... Разве А в слове часъ носового происхождения?
У Фасмера, по-моему, реконструкция более правдоподобная, хоть глубина ее меньше.
Тут вопрос, как воспринимать -с-.
Как часть корня или как суффикс. Но в любом случае, А здесь не из носового. Польское czas.
Здравствуйте!
Извините за невольный обман! На следующих страницах напечатано ЧЯСТЪ. Это я могу произнести, в отличие от [kMktos]. Может быть, оба -k- означают нечёткий призвук, наподобие смычки -^- в чётко, но быстро произнесённом слове "устно"? Причём -т- становится "немым", без растворения альвеол и кончика языка: [ус(т)^нъ].
Мочно беседовать на старославянском языке или, хотя бы, читать вслух, потому что когда-то эти слова звучали; также можно озвучить древнегреческий, латинский, староанглийский, почти любой древний текст - потому что в своё время читаемые слова з в у ч а л и п о ч т и т а к в литературном произношении т е х времён. Последнее обстоятельство избавляет чтеца от подозрений о неуместности своего занятия. (Впрочем, несвоевременость очевидна.) А лексические реконструкции древнего бесписьменного языка вообще можно ли произносить как слова именно этого языка, если неизвестно, что вообще когда-то на Земле звучали такие слова: почти такие звуки почти в том же смысле?
Если, представим себе, литература на русском языке вся будет запрещена и'изъяты тексты, созданные в течение нескольких столетий, тогда перед учёными далёкого будущего окажутся диалекты русского языка, изменившийся устный литературный язык, в виде общепонятного (городского?) наречия, и намного изменившиеся славянские языки, вместе с заимствованиями в них из русского. (Может быть, многие прежние русизмы станут архаичными или проcто изменятся, но появятся другие, поздние.) И, разумеется, многочисленные группы эмигрантов сохранят некоторые архаические черты, сохранят некоторые книги, письмо... И как будет относиться к действительности реконструкция русского языка XIX-XX веков, разработанная лигвистами спустя лет триста после ^катастрофы?