Лингвофорум

Брось упреки, ты зло творишь, даже если добра хотел,
Можно дружески пожурить, но и тут надо знать предел.

Терпит бедствия не всегда тот, кто бросил скитаний путь,
А меж путников не любой достигает чего-нибудь.

Знаю истину я одну, но уж это наверняка:
"Жизнь не стоит менять на то, чего нету в руках пока".

Из сокровищ земных, поверь, долголетье ценней всего,
И не стоит любой доход мук, что терпят из-за него.

Ты толкаешь меня на смерть, заводя об удачах речь, -
Лучше было б тебе меня от скитаний предостеречь.

Сжалься, доблестный, я собой рисковать уже не хочу,
Но оплакиваю барыш, тот, который не получу.

Натерпевшийся от шипов отойти от куста готов,
Но, поверь, никогда в душе не откажется от плодов.

Я в скитаньях был рад платить за богатство любой ценой,
Но оно, обольстив меня, повернулось ко мне спиной.

И соблазнов его теперь избегаю я, как аскет,
Хоть недавно еще считал, что достойнее цели нет.

Вожделею к чужому я, но тянуться за ним страшусь, -
Видит око, да зуб неймет. Кто несчастней, чем алчный трус?

Он еще не отвык желать, но бояться уже привык,
Для таких нищета всегда тяжелее любых вериг.

И когда властелин меня стал одаривать наперед, -
Ибо даром стыдился пить даже песен душистый мед,
-
Страх и алчность в моей душе, как обычно, вступили в бой;
И не мог обуздать я их, слыша топот бед за собой.

Трусость делала шаг назад, жадность делала шаг вперед,
Не решившийся - не возьмет, остерегшийся - не умрет.

Я собой рисковать боюсь, но удачу добыть хочу.
Прячет будущее Аллах за семи покрывал парчу,

И нельзя заглянуть туда, чтоб идти или не идти,
Узнаем мы, лишь кончив путь, что нас ждало в конце пути.

Из-за бед, что всю жизнь мою шли ко мне одна за другой,
Я в тревоге всегда: а вдруг твердь разверзнется под ногой.

С нищетою смирился я, ибо легче смириться с ней,
Чем опять попасться в капкан обольщений минувших дней.

Я на суше изведал все: жажду, голод, мороз и зной.
А на море - и борода и виски пошли сединой.

Был я ливнем напоен всласть, вымыт волнами добела,
И от ненависти к воде стала засуха мне мила.

Но спасения нет от зла, что приходит само собой,
И в пустыню заброшен был я насмешливою судьбой...

Знает разве один Аллах, как мне тяжко под грузом бед,
Через силу свой груз несу я с тех пор, как увидел свет.

Как бы солнечен ни был день, чуть решал я пуститься в путь,
Призывала судьба дожди, злобным ветрам велела дуть.

И земля обращалась в грязь под копытами скакуна,
И от ливней путь раскисал, словно пьяница от вина.

Чтобы ногу коню сломать и от цели отвлечь меня,
Мир шатался, дожди порой шли без роздыха по три дня.

И на ветхий заезжий двор славный путь я менял тогда,
И усталость валила с ног, и с одежды текла вода.

Но в домишке, где я мечтал отдохнуть от дорожных бед,
Говорили: "Очаг погас, нет еды и постелей нет".

Страх и голод в углу сыром коротали со мною ночь,
До утра я не мог ни встать, ни бессонницы превозмочь.

Крыша дождь пропускала так, что, ей-богу, я был бы рад
Из-под крова уйти и лечь под какой-нибудь водопад.

Кто не знает, что скрип стропил на кузнечика скрип похож, -
Но порою и тихий звук человека бросает в дрожь.

Ведь в заезжих домах не раз - все базары о том кричат -
Крыши рушились на гостей, словно соколы на крольчат...

Но и ясных морозных дней я забыть не смогу вовек,
Продували меня ветра и слепил белизною снег.

Путь по суше всегда суров, он походит на палача.
Помни, едущий, дождь и снег - два любимых его бича.

Иногда от ударов их можно скрыться куда-нибудь,
Но арканами пыльных бурь неуступчивых душит путь.

Тем, о чем я сказать успел, сухопутье грозит зимой.
Лето в тысячу раз страшней, лето злейший гонитель мой.

Сколько раз я испечься мог! В желтом мареве летних дней,
Как жаровня, чадила степь, жаркий воздух дрожал над ней.

А холмы и отроги гор, словно вздумав сгореть живьем,
Окунались в слепящий зной, будто в огненный водоем.

Для боящихся плыть водой ехать сушей плохой резон,
Не расхваливай этот путь - знаю я, чего стоит он.

Можно летом коней седлать, можно вьючить зимой вьюки,
Но ни то, ни другое мне, что поделаешь, не с руки.

Страшен белого солнца жар, когда сохнет слюна во рту,
А когда все дороги - топь, дождь со снегом невмоготу.

Жаждет зной иссушить тебя, когда сух, как пустыня, ты,
Дождь стремится тебя полить, когда весь ты - кувшин воды.

Если жаждой гортань горит, не получишь ты ни глотка,
Если ливнями путь размыт, щедрость выкажут облака.

Завлекает и лжет земля, шлет миражи, вперед маня,
А в мечтах у нее одно - повернее сгубить меня.

То разбойник с нагим мечом мне встречается поутру,
То под вечер трясет озноб, превращая в мороз жару.

Всемогущ и велик Аллах, нет нигде для него препон,
И меня от дорожных мук милосердно избавил он.

Ускользнул я от мух и львов, миновала меня беда,
Но вторично сухим путем не поеду я никуда.

А уж водных путей пытать и подавно не стану я,
Исстрадался на них мой дух, обессилела плоть моя.

Сотни бед я назвать бы мог и над каждой вздохнуть бедой,
Но, увы, цепенеет ум из-за страха перед водой.

Если с борта швырнуть меня и тяжелый мешок с песком,
Погружусь я скорей его, буду первым на дне морском.

Превосходно ныряю я, но выныривать не могу
И, признаться, боюсь воды, даже стоя на берегу.

Лишь в кувшины ее разлив, мы смиряем ее чуть-чуть,
Но возможно и тут подчас захлебнуться, решив хлебнуть.

Что ж могу я сказать о тех, кто решается плыть по ней?..
Всплески рыбин - взблески мечей, клочья пены - гривы коней.

Чуть качнет гребешком волна, чуть обрызжет ее закат, -
Как мерещатся мне бойцы в чешуе обагренных лат.

Каждый гонит свою волну и верхом на лихой волне,
Потрясая мечом кривым, с грозным ревом летит ко мне.

Можешь ты возразить, сказав: "И за море плывет иной,
А в сравнении с морем Тигр - так, речушечка в шаг длиной".

Но, мой друг, этот довод слаб для того, кого гложет страх,
Извиненье у робких есть в волнах яростных и ветрах.

Опровергнуть тебя легко, красноречье мое не спит,
Возражений моих рекой будет довод любой размыт:

Тигр - обманщик, моря - и те простодушней его в борьбе,
Притворяется кротким он, ярость бури тая в себе.

Лижет ласково он борта, недоверье преодолев,
А потом от игры ветров в исступленный приходит гнев.

Камни, скрытые под водой, - вот предательств его залог!
Нет на свете такого зла, что бы Тигр совершить не мог.

И когда тихоструйный ток превращается в пенный ад,
Наши утлые челноки перед яростью волн дрожат.

И сбивает нас качка с ног, и окатывает вода,
Хоть у мачты свяжись узлом, хоть зубами вцепись в борта.

И возносят нас волны ввысь, и обрушивают в провал,
Чтобы днище прогрызть могли злые зубы подводных скал...

В море больше простора есть, и глубины там больше, но
Море бед или море вод, это путнику все равно.

Там ужасен разгул ветров, там встают до небес валы,
И тугие удары их сокрушающе тяжелы.

Страшно с берега посмотреть, даже если песчаный он,
Даже если он острых скал и подводных камней лишен.

А в открытое море глянь! Нет у буйных стихий стыда,
Любит жертвою поиграть и натешиться всласть вода,

Но пощады не стоит ждать от бездонных ее пучин,
Разве только спасет кого добрый сын глубины - дельфин.

У дельфинов обычай есть - помогать морякам в беде
И на спины себе сажать тех, кто держится на воде.

Выплывают па них верхом утопающие порой,
Чтоб на берег без сил упасть и песок целовать сырой.

Лишь не вздумай пытаться плыть на куске судовой доски,
Море вырвет ее из рук и со зла искрошит в куски.

Но довольно! Морским путем ты меня соблазняешь зря, -
Не по сердцу мне рев ветров и бушующие моря.

Душу я приоткрыл тебе, не неволь же теперь меня,
Ты прибежище тайн моих, ты мне ближе, чем вся родня.

От рожденья судьба ко мне снисходительной не была,
И испытывать вновь ее можно, только возжаждав зла.

Все родились и все умрут, но любой, пока он живет,
Пока носит его земля, - пленник горестей и невзгод.

Каждый юность свою терял, каждый скорбно смотрел ей вслед...
Хватит этой беды с лихвой избежавшим всех прочих бед.