Лингвофорум

Ее руки подрагивали статуэтками микки-мауса. О, Матильда! в полутемном пролете снуешь привидением. Ты была для меня всем. Изо дня в день твой взгляд все менялся, и вот: ты предстала разной, вцепилась глазами, тебе не до всех, что ж... как угодно.

- многоженство пришлось бы тебе по вкусу, - ответил Смит - любой вариант, что еще в самом соку мечтает иметь воткнутой твою штуку...

Внутри все бродило от коньяка. И в странном свете являло ее или удачный ракурс кинооператоров.

- она меня подняла, - сказал я - она! когда сама только вставала с колен...

Генерал оказался поджарым. Теперь сполна оказался наш. Но поддержки нашему предложению почти ничего не оказывало.

- я к ней с "радиатора", вился клубком вокруг, а она опустила с высот, и за восемь целковых американских... ну, крут! подумал я тогда, ей бы на небо, да подходящего, а не такую крысу как я. Не может быть! она на меня уставилась, говорил я себе, и неловко бегал глазами над столиками, я обрел чуточку своего счастья, хоть мы и несколько дней всего, понимаешь?!

- Вы - Форд? - пробормотала она, пол словно провалился под моими ногами - давайте начистоту: каким способом Вы любите?

Я наблюдал, потом вырвалось что-то хриплое. Пребывая в войне с голосом где-нибудь минуты полторы, налил себе от волнения.

- Вы заканчивали актерское? Я в этом разбираюсь...

Сколько раз заставал ее с другими, столько же раз шел в этот бар. Это я своими ротарианскими жестами сделал так, что Мэт пала еще ниже, но ведь мы неумышленно...

- ...для всех крокет сегодня, - я застыл словно привидение - как только я посмотрела на Вас, поняла - Вы - наш...

Джойс был главным заводилой на празднике. "Вы слышали об этом не раз, теперь надлежит увидеть" -- гласила надпись на воротах. Плакат учил многому: и тому, как приготовить позолоченные куриные грудки, и как пропустить или не пропустить по стаканчику, тому же учили установленные повсюду колонки громкоговорителей.

- Ну, кто за?! -- задал вопрос хозяин этих владений до начала торжества - отнеситесь легкомысленно к этому делу, это традиция, ну-у-у-у.., где-то двух-трех лет от дня основания Бьюла!

Лица тысячи дам выглядили так будто впервые в жизни хранительниц домашнего очага направили "к папочке в мастерскую", дабы прикоснуться ко святыням. Одна проутюжила его своими руками, не облизнула ни разу.

- Подносите вечером полную чашу удовольствий! Уже светает! Этой ночью вы все пышили здоровьем... поначалу.

Туалетами занятая молодежь, проснувшаяся желудком в той достаточной мере, чтобы съесть тебя с потрохами, а потом соревнующаяся за право первым покрасоваться перед автомобильными флажками вида домино.

- мир протестующих участием надо брать! - с усмешкой протянул Локамп, он выпил пол-бутылки и при этом был пьян довольно сильно - перевернем столы как "синий" Иисусе. Пришел я, чтобы развлечься с панельными девами, братия, возьмите бутылку в "мастерской", да! а вы знаете, что я - этот напиток?

Я желаю, чтобы бронзовыми своими ты прижалась ко мне, желаю, Матильда, трудом добывать "хлеб" мой, ты была так хороша собой, увлажнила губы, напевала что-то, повернувшись ко мне спиной.

- Жду тебя в кафе, разумеется лишь ради обеда... - для меня этого было более чем достаточно, о, боже! я почуствовал себя блаженным...

Придется подумать только о том, что тревожит, что само по себе существует как тревожное предзнаменование проблемы, озвученной многими как рок, судьба, фатум. Придется обратиться к самой, что ни на есть слабой половине нашего разума (если он конечно у нас имеется) – к совести, ведь она подчас просто убивает во мне свободу. Убивает человека, который хочет жить, и так страстно, что забывает порой о Другом и о Других. Но сколько бы их не было этих Других, сколько бы их не встретилось на моем ничтожном пути, сколько бы мне не хотелось себя обмануть, в попытке показать себя учтивым и благородным человеком... Нет, я не голубых кровей, моя кровь напитана уже всеми цветами уходящего мира, который был эпохой Рая, местом, где каждый мог найти самого себя, где каждый обретал свою душу, тем самым, обрекая ее на самоуничижение, на смерть от позора и нищеты... Но будущее, что еще зависит от меня, должно повиноваться. Или я уже настолько слаб своим рассудком, что ничего не могу исправить в этом никчемном и страдном существовании. Если так, то я уже получил свою чашу – в ней моя цена, уже уплаченная, моё воздаяние – и я осужден всем светом. Мне ненавистные слова проходят, а жизнь остается, она не станет сгибаться под гнетом этих обличительных определений. И снова приходится возвращаться к одному и тому же, к тому, без чего невозможно обрести долгожданный покой ни мне, ни кому бы то ни было еще. И может (на что я очень надеюсь, в чем, можно сказать, моя последняя надежда) этот радостный покой не будет столь ужасен как в нынешнее времена. О, сколько еще мне совершить попыток, в надежде вырваться из колеса времени? Где найти дорогу? Все потому, что я заблудился в пучине хаоса и несоответствия, и слезы, что текут по моим молодым щекам – признак того, что сердцу есть что сказать. Но когда-нибудь оно устало вздохнет и скажет мне: хозяин, выбирай, либо тебе все это привиделось, если так, тогда оставь все, забудь, либо если ты полагаешь это своей реальностью, избавь меня, не вмешивай, я ухожу. И помахав мне ручкой, оно развернется на 180 градусов и поспешит туда, где его не будут терзать, но только бережно хранить для всяческих утех...

В главных ролях.

ЧЛЕН. Лет 35-40. Морщинистый. Средних размеров. Не обрезан. Фыркает. Голос тонкий, почти женский.
ЧИНГАЧКУК. 16 лет. Длинные волнистые черные волосы. Пенсне. Одет эклектично. Путает и коверкает имена и названия магазинов.
ПРОЧИЕ КАРЛСОНЫ. Под 60. Все одеты в трико и пляжные тапочки. Причем штаны синего цвета, а тапочки – черного. Густой волосяной покров в районе груди и нижней части спины. Между лопаток шрам в виде буквы «Ж» - след от удаленного пропеллера.

АКТ I.

Сцена первая.
В кабинете у стоматолога.

ДОКТОР, уговаривая открыть рот: А-а-а.
ДОН КАРЛСОН: А-а-а это не больно, доктор?
ДОКТОР: Дружище, что вы думаете? Сорок лет практики, дружище, и не одного здорового зуба.
ДОН КАРЛСОН испуганно: А-а-а!
ДОКТОР, торжественно влагая в только что раскрывшийся рот черенок от лопаты: Так то... ну-с, дружище, можете быть свободны. До вторника.
ДОН КАРЛСОН: Хак, и фсё? А хак ше жуп?
ДОКТОР: А зачем зуб. Главное, клюшка во рту у вратаря. А между первой и второй... Придете во вторник, будет вам (передразнивает) "жуп".
ДОН КАРЛСОН: Шпашибо фам, фохтор!
ДОКТОР: Пустяки, дружище. (Указывая на раковину) Плюйте сюда.

Дон Карлсон сплевывает. Черенок с грохотом падает на столик с инструментами. Идиотский смех в зале.

ДОН КАРЛСОН: Извините, доктор!
ДОКТОР, улыбаясь: Пустяки, дружище.

Сцена вторая.
В супермаркете.

ЧИНГАЧКУК идет, крадучись, между стеллажей и напевает: Олли, ёлори, олли, ёлори...
ПРОДАВШИЦА, обращается к бабушке, пытающейся спрятать пудовый мешок сахара у себя за пазухой: бабуль, я все вижу.
БАБУШКА: я тоже чай не слепая. Вот ты рассуди. (Достает очки, надевает) Здесь написано «16 кэ гэ». Раньше я таких две под сиськами умещала. А теперь и одна не влезает. Что же эт получается, недовес был?
ЧИНГАЧКУК, подходит к кассе: пейотль есть? (не дождавшись ответа, уходит).
Бабуля рассчитывается за сахар и тоже уходит, напевая песенку Чингачкука.
ОХРАННИК: может им еще жалобную книгу?

Сцена третья.
Во сне.

Миша лежит в постели на левом боку в обнимку с плюшевым медведем. Заснув, обнаруживает, что обнимает Член. Испуганно отбрасывает его от себя.

ЧЛЕН, потирая ушибленное место: ах,... ну зачем ты так? Миша, я который год служу тебе верой и правдой.
МИША, удивленно: Плюшевый? Нет!! Это не ты!
ЧЛЕН: Это я, милый мой (пытается приблизиться мальчику).
МИША: не подходи, закричу!
ЧЛЕН: кричи! если так, то все подумают о твоей страсти, о нашей страсти!
МИША: А-а-а-а!! У-у-у! А-а-а!!
ЧЛЕН: да, дорогой! Ты зовешь на помощь? Я иду к тебе, милый!!

Миша просыпается. Правая рука теребит пенис в штанишках пижамы. Плюшевый лежит в правом ближнем углу комнаты, с чуть повернутой в сторону зрителя головой. В комнату заходит мама Миши.

МАМА: Это я, милый мой. Спи спокойно это всего лишь сон.

ПЛЮШЕВЫЙ: нет, мама, это не сон, это РЕАЛЬНОСТЬ.

Мне снился сон,
он снился
наяву.
Я в у...
я в ужасе:
я не тону, и не плыву,
и потому
мне утонуть
не хватит мужества.

Был с детства он.
И рвался крик
из губ,
но заперли дверь уст.
Кто мог подумать,
как бывает глуп
огарок сердца, -
глуп и пуст.

Как никогда
ребёнок я
в ночи.
Но чьи...
но чьи это глаза?!
Твоих ли солнц
заманьчивы лучи?
Твоих ли уст
речивы голоса?

Нет.
Тишина.
И нет причин молчать.
Мне то...
мне только б видеть
в твоём существовании очаг,
начать молить:
не приближайся! выйди!

Мне снился сон!
И ду...
и думаю:
где дом?!
где мой рассвет?!
где я искать
Любовь
иду мою?
Там, где её сегодня нет?!..

Когда мне не по силам я не чу...
Когда тебе по силам ты ничуть
не чувствуешь!
Слеза не ожидает.
Меня чужда,
но я тебя не чужд!
В тебе нужда,
в тебе я не нуждаюсь!

Здесь словно не один,
неужто,
наде...
надежда, вера!
Я не хочу шептать ей, потому что
любовью болен
как холерой!!

Нимало я устал.
Устам ли сон спаситель?
Мне мысли подменить,
и снова наяву -
твоими наставленьями насытясь -
я буду жить,
и миру свет явлю.

   
В поля ляг,
и пенье их послушай,
а лучше шею вынь
из сна твоих речей.
Ничей и я,
и ты.
Сорвём ли куша?
И сядем ли
в подножие плечей?

Я болен был...
И есть, и выпить тоже.
Смотрел,
не окунаясь,
в океан.
Мне исцелиться вряд ли кто поможет,
ни Магомет,
ни Будда,
ни шайтан!

Не мне ль бряцать?
Да,
я спою вам песню
под треск гитар,
под хлопанье в ладоши.
Здесь ты,
здесь я,
здесь вид на поднебесье.
Здесь хорошо
прикинуться хорошей.

Розмарином разморило
Марины марионеток.
Погрызли, поели
деток-конфеток.
Уцепилось зарево,
заревев кефиром.
- Алло, радио?!
- Да, да. Вы в эфире!
- Передаю привет
Арине, Марине,
Инне, Елене,
Екатерине.
- Что слушаем?
- На Ваш безупречный вкус.
- Окей, слушаем
как ревёт карапуз.

Запазуху зарево,
заревев ударило:
Ловись рыбка
большая и маленькая,
брызь кровка
солёная, аленькая,
пей кровушку
добрый молодЕц.
А теперь сначала
до слова "конец".

Ловись рыбка
большая и маленькая,
брызь кровка
солёная, аленькая.
А я у Марины
марионеток размариваю,
грызя конфету,
сам с собой разговариваю.