Хварно

[Iskandar]

Авестийское слово xᵛarənah- (n., имен.-вин. пад. xᵛarənō) обозначает своего рода божественный дар, некую сакральную сущность, связанную с сиянием или огнём, отделимую от её носителя, придающую своему носителю (божеству или герою) славу, удачу, всяческие блага, счастье и т.п. Понятие это вполне общеиранское, известное по языкам от Осетии до Хотана, с той лишь особенностью, что во всех остальных иранских языках оно начинается не на xᵛ-, как в авестийском, а на f-:

•   Др.перс. farnah- в именах собственных (Viⁿdafarnah-, он же др.греч. Ίνταφέρνης, букв. 'Обретающий фарн', ср. также в иноязычной передаче др.греч. Φαρναδάτης, элам. Bar-na-da-ad-da, др.егип. prndd < *Farnadāta-; др.греч. Άρταφέρνης < *Artafarnah-; Φαρναξάθρης < *Farnaxšaθra- и мн. др.);
•   Сред.перс. маних. prh, frh [farrah] 'удача, слава', зор. pl- [farr-] (в именах, ср. Plwbg [Farrōbay]);
•   Новоперс. farr, farra 'блеск, великолепие, нимб';
•   Парф. prn- [farn-] (в именах);
•   Согд. буд. prn, маних. frn, христ. pn – [farn] > [fan] 'слава, высокое положение' (в манихейских текстах согд. frn, обозначающему один из пяти «светов», соответствуют сир. haunā, парф. bʾm, др.тюрк. qut и кит. xiàng), ср. также имена типа Mʾxprn [Māxfarn] 'Слава луны', Prnʾʾɣt [Farnāɣat] 'Фарн пришёл' и под.; ср. также twʾ prn 'твоё величество' (обращение) ;
•   Хорезм. prn [farn] в имени правителя Хорезма Syʾwšprn 'Слава Сиявуша';
•   Бактр. Φαρρο (на кушанских монетах);
•   Хот.сак. phārra 'удача', '(высокое) положение', 'статус' (Будды, передача будд.санскр. lakṣmī, в других языках: согд.будд. prn, др.тюрк. qut, тох. B paräm, тох. А perne);
•   Скиф.-сарм. *farn- (в именах типа Φαρνης, Χοφαρνος, Φαρνοξαρθος и т.д.);
•   Осет. farn 'благополучие, счастье, богатство' .

Единственными исключениями являются сред.перс. зор. xwarrah, используемая, в том числе, как глосса авестийского xᵛarənah- (записывается обычно арамеограммой GDE, продолжающей арам. gad 'удача, счастье' = греч. τύχη) и продолжающее его новоперс. xwarra, xurra 'сияние, божья благодать' (которое, возможно, повлияло на новоперс. xurram 'счастливый' < сред.перс. hwlm [huram]). Эти случаи вполне резонно трактовать как авестизм в языке персов-зороастрийцев.

Кроме того, форма *farnah- была заимствована в соседние языки: на востоке это уже упомянутые тох. A paräm, тох. B perne 'слава, высокое положение (Будды)', а на западе – арм. p'aṙk' 'слава' (а также 'мнение' как перевод греч. δόξα).

Древнее прилагательное *Carnah-u̯ant- (где С = hu/f) 'обладающий хварном/фарном' > 'счастливый' имеет точно такое же распределение начальных согласных:

•   Авест. xᵛarənaŋuhaṇt-;
•   Др.перс. *Farna(ŋ)huvant- и.с. в др.греч. Φαρνακύας, также арам. Prnw, элам. Bar-nu-ma;
•   Сред.перс. зор. plhw, ман. prwh [farrox] < [farraxw], также авестийская глосса GDEwmnd [xwarrahōmand];
•   Новоперс. farrox 'счастливый';
•   Парф. prnhw [farnaxw];
•   Согд. prnɣwntk [farnxwandē]/ [farnxundē] 'счастливый', 'славный' < *farnaxwant-aka-, видимо, адаптацией этого согдийского слова является новоперс. farxunda.
•   Ср. также тох. B parnont 'благоприятный'.

[Iskandar]

«Солярная» этимология этого слова, ориентирующаяся, конечно же, на авестийский вариант начала слова, была предложена ещё Бенфеем в середине XIX в., и в целом принимается некоторыми исследователями до сих пор . Сравнивать авестийское xᵛarənah- с авестийским huuar- 'солнце' (n., имен.-вин. пад. huuarə, род. пад. xᵛəṇg / hūrō / hū) всегда казалось довольно естественно, особенно учитывая «сиятельную», «световую» природу этого древнеиранского понятия. Можно видеть даже, что хварно явно увязывается с солнечным светом в таком пассаже гимна Солнцу:

āat̰. yat̰. huuarə. raocō. tāpaiieiti. hištəṇti. mainiiauuā̊ŋhō. yazatā̊ŋhō. satəmca. hazaŋrəmca: tat̰. xvarənō. haṇbāraiieiṇti. tat̰. xvarənō. nipāraiieiṇti. tat̰. xvarənō. baxṣ̌əṇti. ząm. paiti. ahuraδātąm: frāδatica. aṣ̌ahe. gaēϑā̊. frāδatica. aṣ̌ahe. tanuiiē. (Yt 6.1)

И когда солнце светит светом, появляются духовные язаты, сотнею и тысячею, собирают это хварно, низводят это хварно, раздают это хварно по земле, сотворённой Ахурой, чтобы процветали живые существа Арты, чтобы процветала сама Арта.

Тем не менее, данная версия, выводящая хварно из некоего праиндоевропейского *sH₂u̯el-ne-s от праие *seH₂u(ō)l – род.п. * sH₂u̯ens 'солнце' (ср. др.инд. súvar – súraḥ, гот. sauil – sunnō, др.греч. ἥλιος, др.инд. sū́rya-, лит. sáulė, ст.слав. слъньце, лат. sōl, валл. haul, ср. также тох. B swāñco 'луч, сияние', алб. yll 'звезда') наталкивается на морфологические трудности уже на авестийском или праиндоиранском уровне. Одна из них заключается в том, что суффикс *-n-es образует имена от глагольных корней, а не именных (например, санскр. rékṇas- 'богатство', авест. raēxənah- 'наследство' от *riс- 'оставлять', пие *leikʷ-).

Это затруднение можно было бы преодолеть тем контраргументом, что, например, и др.инд. aryaman-, авест. airiaman- образованы от имени с помощью отглагольного суффикса -man-. Авест. xᵛarənah- сравнивается также с др.инд. svàrṇara- n. 'яркое пространство, эфир' (из *súvarnara, якобы *súvarnara ~ *suvárnas > авест. xᵛarənah- подобно др.греч. κρατερός ~ κράτος) , при том, что на самом деле значение слова восстанавливается крайне приблизительно, не говоря уже о наличии в позднем санскрите слов svarṇara- m. 'солнце' и svarṇṛ- m. 'владыка неба', которые выглядят поздними сложениями 'солнце-муж' (после исчезновения ларингала в *Hnar- 'муж').

Тем не менее, надо отдавать себе отчёт, что в Авесте и более поздней зороастрийской традции вряд ли можно увидеть эксклюзивную связь хварна с солнцем, поскольку хварном обладают и другие светила (луна, звёзды) и оно идентифицируется скорее с огнём. Например, в Yt 8.1 именно звёзды (подобно язатам в Yt 6.1) раздают людям хварно. Кроме того, во всей традиции едва ли можно найти какие-либо свидетельства того, что «созвучие» между хварном и huuar- 'солнцем' вообще осознавалось, какую-либо figura etymologica с этими двумя словами и т.п. Тем более, что «созвучие» для авестийского несколько преувеличено, поскольку слово 'солнце' в именительном падеже произносилось в два слога *hu-u̯ar.

В середине XX в. Бэйли, проведший хороший семантический и контекстуальный анализ использования слова xᵛarǝnah- и его потомков в зороастрийской и соседних традициях, предложил отглагольную этимологию рассматриваемого нами слова: *hu̯ar-nah-, которое он интерпретирует как 'a good thing, a desirable thing, possessions, good things' < *hu̯ar- 'to grasp' . Глагольный корень *hu̯ar- 'хватать', имеющий некоторые рефлексы в иранских языках, однако, скорее всего, идентичен общеиранскому *hu̯ar- 'есть', 'полгощать' . В более поздних работах он предложил уже другую этимологию: *hu-ar-nah- 'благо-приобретённое' от глагола *ar- 'обретать'  или 'благо-сделанное' от глагола *ar- 'работать' . *Hu-ar-nah- 'благо-приобретённое' остальные исследователи зачастую видят в качестве «омонима» слову xᵛarənah- из остальной Авесты в «гапаксе» из Гат xᵛarənå (Y 51.18), хотя аргументация, почему это слово из Гат нужно отделять от остальных упоминаний xᵛarənah- в Авесте, кажется не очень убедительной.

Осознание, что нужно работать над объяснением странного и уникального соответствия авест. xᵛ- ~ общеиран. *f-, серьёзнее, чем объявление последнего «диалектным» (как у Бартоломе) или «замещением» (как у Бэйли), пришло к исследователям далеко не сразу. Самым старым объяснением является объявление формы *farnah- происходящей из Мидии, поскольку считается, что в мидийском языке *hu̯ > f, что будто бы фиксируется ономастикой Ахеменидского периода . Обычно, однако, этот переход подтверждается наиболее сомнительными интерпретациями имён собственных, прежде всего, из эламоязычных архивов Персеполиса. Встречаются и откровенно курьёзные примеры, где первая часть имени демонстрирует «мидийское» развитие, а вторая – сугубо древнеперсидское: *Fačiça- на основе элам. Pa-zí-iš-šá, по интерпретации из *hu̯a-čiθra-. Непонятно, и как отразилось мидийское *hu̯ > f в более поздних языках. Среди современных северо-западных языков (потенциальных «потомков» мидийского) известны диалекты с таким переходом (хури: for 'солнце', fār 'сестра', fin 'кровь', fer- 'есть'; сивенди: fey- 'сам', feten 'спать'), однако, утверждать, что именно они, в противоположность всем остальным диалектам Центрального Ирана, на основании этого признака продолжают тот самый мидийский, нет особых оснований (хури – диалект Соляной пустыни на востоке, сивенди бытует в одной деревне в Фарсе). Скорее всего, в данных диалектах это просто позднее развитие. Интересно так же, что с мидийской формой соотносятся западноиранские формы типа farnaxw < *hu̯arnahu̯ant- с переходом в f- только начального *hu̯, но не срединного (ср. однако, парф. Narisaf < *Nari-sahu̯an-

Реальна ли такая черта древнемидийского или нет, как отмечалось, реальных доказательств мидийского происхождения формы *farnah-, имеющей паниранский характер, не существует. Нет также не только свидетельств особого влияния мидян, например, на далёких саков или скифов, но и вообще важности этого древнеиранского понятия для их державы – как и для сменившей её державы Ахеменидов, объединившей в себе, по крайней мере, всех нестепных иранцев. Крайние западные иранские народы в древности в своей политической культуре ориентировались в значительной степени на Месопотамию, и лишь, по сути, с «Иранским Возрождением» уже при Сасанидах, в среде высшей политической власти стали актуальны древние понятия, в том числе, и 'слава'-хварно (что хорошо видно по титулатуре и имперским топонимам ).

[Iskandar]

Чтобы решить данную проблему, Шервё предлагает две альтернативы :

1.   Исходной формой является именно *farnah-, поскольку она, очевидным образом, наиболее распространена. Авестийское xᵛarənah- тогда представляет собой адаптацию *farnah-, поскольку авестийскому фактически чуждо f- в начале слова перед гласным (так впервые прозвучало предположение о первичности паниранской формы в ущерб авестийской).
2.   Диссимиляция *hu̯arnah- > *fu̯arnah- > farnah- во всех иранских, кроме авестийского, где ей помешал ранний переход *hu̯ > xᵛ (при том, что в авестийском как раз многочислены формы на huu- вм. обычного xᵛ!).

Шервё склонен придерживаться второго сценария, который был поддержан и Ньоли . Как отметил Лубоцкий , второй вариант Шервё вновь упирается в паниранское распространение формы *farnah-, что странно при диссимиляции, которая явно поздняя и может быть разве что спорадической в одном ареале, но не во всём иранском мире одновременно. Поэтому он предлагает вернутся к первому варианту: *farnah- первично, авестийское xᵛ- в этом слове – это адаптация чуждого авестийскому яыку *fV-, подобная адаптации в заимствованиях ф > хв (hv), например, в славянских или финском.

Он же заметил, что авестийское xᵛ- в xᵛarənah- отличается от xᵛ- в других словах. В авестийском языке если основе, начинающейся на xᵛ- (< *hu̯- < *su̯-), предшествует первый член композита, оканчивающийся на i, u, r (то есть сонанты, подходящие для действия закона RUKI), то в норме на границе двух членов композита мы видим ...š-xᵛ..., как например, aiβiš.xᵛarəθa- 'съедобный'. В то время как перед словом xᵛarənah- ничего подобного не происходит, например, aiβi.xᵛarənah- и под.

Лубоцкий, со своей стороны, предлагает сравнить xᵛarənah- с древнеиндийским párīṇas- n. 'изобилие, богатство', производным от глагола pṝ 'наполнять' (< *pelH₁). Один из основных аргументов, которые он приводит в подтверждение, является параллели в употреблении между Ригведой и Авестой. В частности, параллельным оказывается стереотипная авестийская формула ahe raiia xᵛarənaŋhaca təm yazāi surunuuata yasna... «По его богатству и хварну его я почту слышимым почитанием...» и ведическая синтагма rāyā́ párīṇasā «богатством и изобилием», встречающаяся четыре раза в Ригведе – помимо вхождений этой синтагмы в других падежных формах, подобно авестийским примерам бытования этой же синтагмы «raēšca xᵛarənasca».

Теперь Лубоцкий подходит к самому интересному: почему ведическому p- в этом слове соответствует паниранское f-? И предлагает неожиданное решение: *farnah-, адаптированное в авестийский в виде xᵛarənah-, представляет собой заимствование из «скифского» во все остальные иранские языки, поскольку именно в этом ареале наблюдается фронтальный переход *p > f, сохранённый в современном осетинском. Будто бы именно для кочевников было важно это понятие, выражающее, по Лубоцкому, прежде всего, «власть над территорией», дающей изобилие. Вторжения скифов в мидийский регион в VIII-VII в до н.э. видятся этому учёному логичным путём распространения этого термина по ираноязычному миру именно в «скифской» форме.

Эта удивительная теория, как видится, вряд ли лучше «мидийской» объясняет паниранский характер формы *farnah-. Непонятно, как она распространялась дальше в Среднюю Азию вплоть до Хотана (и даже тохароязычного Турфана). Остальные претензии к ней можно обобщить в следующем виде:

1.   «Скифский» переход *p > f на самом деле присущ языку сарматов и наблюдается в ономастике в лучшем случае с I в. до н.э. В ономастике живших западнее поздних скифов, как отмечает сам Лубоцкий, сохранялось *p, тем более это будет справедливо для, по сути, древнеиранской эпохи предклассической Скифии VIII в.
2.   Если авестийское xᵛarənah- представляет собой заимствование из скифского (позже VIII в. до н.э.?!), то какова цена отмеченным Лубоцким параллелям между исконным ведическим párīṇas- и заимствованным авестийским xᵛarənah-? Авторы Авесты заимствовали по сути целые пласты религии и религиозного формуляра скифов (оказавшиеся, к тому же, весьма архаичными и близкими к таковым у индоариев, при том, что скифы жили за тысячи километров на другом конце индоиранского мира и имели культуру, резко отличавшуюся от индоарийской, в отличие как раз от ариев авестийских)? Или же они заимствовали только форму, а сам концепт оставался нетронутым?

На последнее будто бы могло указывать «сохранение» в одном месте Авесты слова parənaŋhuṇtəm (Yt 5.130), значащего, очевидно, 'изобильный' (вместо типичного якобы своего эквивалента xᵛarənaŋuhaṇtəm). Однако механизм «внедрения» чуждого «скифского» произношения через xᵛ- в священный зороастрийский текст остаётся совершенно непонятным. Чем это произношение оказалось столь притягательным для авторов Авесты и вообще всех остальных иранцев, коли сам концепт у них уже существовал?

[Iskandar]

Наконец, в последнее время появилась тенденция объяснять обе формы, и общеиран. farnah-, и авест. xᵛarənah-, как исконных.

Тремблэй предлагает сравнивать рассматриваемое слово с др.инд. sphuliṅga-, viṣphuliṅga- 'искра' < *spH₂lH- (так у этого автора) . Авестийская форма выводится Тремблэем из *šfarnah-, в котором начальное š выводится им из композитов с сандхи по правилу RUKI, типа *kau̯iš-farnah 'фарн кавиев' (согд. Kwyfrn), которое он сравнивает с тохарскими puttiśparräm 'достоинство Будды' и под., где обнаруживается «непонятное» -iś-. Оно, в свою очередь, объясняется как обобщение, извлечённое из таких иранских заимствований. Такое решение было предложено ещё в 1975 году Клингеншмиттом . Слабость его отмечалась Лубоцким. Основной аргумент – такие композиты в самих иранских не отмечены.

Самим Тремблэем обозначается и более простая версия: общеиран. farnah- и авест. xᵛarənah- < *sfarnah- < *sphar- . Похожие рассуждения можно видеть у Эльфенбайна . Он объясняет *sfar- < *sphar- как продолжение индоевропейского *(s)p(h)el- 'сиять, мерцать, искриться', от которого выводится и упомянутое др.инд. sphuliṅga-, а также, видимо, глагол sphur- в значении 'мерцать' (в значении 'отталкивать, бросать' этот древнеиндийский глагол продолжает индоевропейский корень *sperH, ср. авест. frasparat̰). И далее с разными расширениями: др.инд. phalgú-, phálguna- 'красноватый', пол. pełgać 'мерцать', латыш. spulgot 'сиять, мерцать', др.греч. σπληδός 'пепел', лат. splendeō 'сияю, мерцаю', стар.лит. splendė́ti 'светиться', др.ирл. lēss 'свет' . Таким образом, по такой этимологии хварно – *(s)p(h)el-nes- 'brilliance, glory, splendour', что подчёркивает световые коннотации этого понятия.

К сожалению, соответствие общеиран. f- ~ авест. xᵛ так и остаётся уникальным, что не позволяет прямо проверить эту гипотезу. Действительно, начальное f- в авестийском характерно, прежде всего, в сочетаниях типа *pC- (авест. fii-, fr-, fš-, fs-, а также fəδr- с вторичным разбиением кластера посредством вставного гласного), но не перед гласной. При этом в середине слова авест. -f- < *-pʰ- перед гласной вполне обычно (ср. safa- 'копыто'). Единственный авестийский пример на fV- (который к тому же ещё и гапакс из Yt 19.3) fåṇku- 'вершина' часто списывается на ошибку переписчика и исправляется на *fråṇku- .

В иранском восстанавливается вообще очень мало корней на *fV-, что объяснимо, поскольку в индоиранском не так много слов с *pʰ, генезис которого до сих до конца неизучен, поскольку не всегда он может быть объяснён контактом с ларингалом *pH (ср. закон Зибса: *s-Dʰ > *s-Tʰ в праие). Однако один из таких корней, незафиксированный в авестийском, имеет рефлексы, похожие на рефлексы предполагаемого *sfarnah-. Это общеиран. *fai̯a-/*fii̯a- '(деревянная) лопатка, весло; (анатом.) лопатка', которому соответствует др.инд. sphyá (< *sphiyá) 'ритуальная лопатка из дерева'; праие *(s)p(h)eH-i̯o-, ср. арм. pʰkʰin 'стрела', др.греч. σπάθη 'лопасть весла', др.англ. spade 'лопата'.

В иранских это новоперс. fih 'лопата, весло', сангесари fī, мазендер. fiē, согд. βykʾ [fēk] 'плечо', хорезм. fyk 'весло', осет. fijjag 'лопата', мундж. fə́ya 'лопата, плечо', шугн. fay 'деревянная лопата', вах. pəy 'id', хот.сак. phvai 'лопата, совок'. При этом в пашто это слово выглядит как xway m. 'деревянная лопата'. Для фонетики этого языка характерно отсутствие f вообще (др.иран. f в основном подвергается озвончению, ср. swa 'копыто' < *safá-, warɣó 'пастбище' < *fra-gau̯ā- и т.д.). Как в пашто должно было отражаться *fV-, как и для авестийского, строго говоря, неизвестно. 'Лопата' – слово культурное, поэтому нельзя исключать заимствование в пашто из другого иранского и субституцию «по Лубоцкому» *f > xw. Однако, других признаков заимствования у этого слова нет, поэтому равновероятно и то, что xw- – нормальное для пашто продолжение общеиран. f-, а точнее, вероятно, именно *sf- < *spʰ.

Можно предполагать, что в авестийском и предке пашто (которые сходятся, например, и в проведении слоговой границы во внутренних консонантных кластерах  и, возможно, были относительно близки), индоиран. *spʰ- > *sf- > *sβ- > *su̯-, что, в эпоху, когда иранский переход *s > *h продолжал действовать, давало > *hu̯-. Отсюда авест. xᵛarənah- и пашто xway. В остальных иранских *spʰ- > *pʰ- > f-, отсюда *farnah- и *fai̯a-.

[Iskandar]

Кажется, никто до сих пор не анализировал данные топонимики. В этой области мы имеем авестийское название реки xᵛarənaŋuhaitī- 'хварноносная', одной из девяти рек Систана, перечисленных в Yt 19.67 (форма женского рода прилагательного xᵛarənaŋuhaṇt- см. выше). Вполне достоверно эта авестийская река отождествляется с современным هروت‌رود harrūt-rūd, рекой Харрут, самой северной рекой, впадающей в систанское озеро Хамун.

Как видно, современное название продолжает вариант, близкий к авестийскому: h- вместо f-. Кроме того, в форме harrūt (или, точнее, скорее всего, harrōt) мы видим отсутствие развития срединного *-hu̯- в xw (как в парф. и сред.перс. farraxw), что тоже похоже на авестийский (xᵛarənaŋuhaitī- = xᵛarənaŋᵛhaitī- > *harnaʰut > *harrōt?).

К сожалению, мы имеем только две крайние точки: авестийское название в древности и новоперсидское название с ранних средних веков (История Систана). Неизвестен ни древний, ни среднеиранский язык Систана. Неизвестно, из какого именно языка это название попало в новоперсидский. То, что древним языком этой области был именно авестийский, можно предполагать только на основе внимания эпической Авесты к систанской гидронимике. Из среднеиранской эпохи мы имеем только греческое название этой реки Φαρνακότις – где -κ-, похоже, передаёт именно вставной звук -ŋ-, но которое всё-таки начинается f- (однако, оно могло попасть к грекам и из другого иранского диалекта).

Противоречат этим соображениям другие гидронимы региона:

Авест. xᵛāstrā- = перс. خاش‌رود xāš-rūd, Хашруд, где xᵛ- > x- (изначально xw-?), а не *h-. Развитие -str- > -š очень похоже на пашто, ср. wāṣ̌ə́ 'трава' < * u̯āstrā-, однако во времена составления Истории Систана пуштуны там явно не жили.

Авест. huuaspā- = греч. Χοάσπης = перс. رود خسپاس rūd-i xuspās. Также демонстрирует развитие *hu̯- > *xᵛ- > x(w)-, при том, что в авестийском (ещё?) hu-aspā- в соответствии с этимологией ('добро-лошадная'). Непонятно, откуда в персидском названии взялось конечное -s. Уж не из греческого ли названия?!

Наконец, авест. Haraxᵛaitī = греч. Ἀραχωτός = перс. رُخَدرود Ruxxad-rūd, где мы видим развитие срединного *-hu̯- > *-xᵛ- > -x(w)-, причём уже в авестийском, вместо «нормального» для Авесты -ŋuh- = -ŋᵛh-, что часто интерпретируется как свидетельство против того, что в Арахозии бытовал авестийский язык.

Вполне возможно, что h- в harrūt < f- как в некоторых северо-западных иранских диалектах из Центрального Ирана, ср. йезди *fr- > *hVr-: herōtvūn 'продавать', herdu 'завтра', hera 'широкий', Herišt – название священного места (при новоперс. furōšīdan, fardā, farāx, farišta). Впрочем, такое же развитие в йезди в кластере *xr-: harīdvūn 'покупать' (перс. xarīdan), однако же *xᵛ- > x-.