Среднеперсидский язык

[Iskandar]

Вопреки кажущемуся сходству с беспадежным фарси, в среднеперсидском языке у имён существительных было два падежа: прямой (~именительный) и косвенный. У подавляющего большинства слов два падежа в двух числах обслуживались двумя формами: 'царь' šāh – šāhān.

П. ед. šāh
К. ед. šāh

П. мн. šāh
К. мн. šāhān

Форма šāh наследует др.перс. формам xšāyaθiya- с невыразительными окончаниями:

Им. ед. xšāyaθiya
Род. ед. xšāyaθiyahyā
Им. мн. xšāyaθiyā

В процессе языкового развития эти окончания, оказавшись безударными, отпали. До нашей эры, на заре адаптации арамейской письменности, вероятно, существовала ещё отдельная форма косвенного падежа единственного числа с окончанием -ē (из -ahyā), поскольку в наскальных надписях Сасанидов у части слов встречается графическое «окончание» -y (например, štry [šahr] 'царство'). Однако эти графические формы использовались уже безразлично к синтаксической роли и могли выражать также и прямой падеж. Так что, вероятно, в начале Сасанидской эпохи это окончание уже не произносилось. В книжном пехлеви такого графического «окончания» -y уже нет. (Существуют и другие реликты окончания косвенного падежа ед.ч.)

Форма косвенного падежа множественного числа происходит из родительного падежа: šāhān < xšāyaθiyānām, где ударение сместилось на первый слог окончания, в результате чего этот слог сохранился.

[Iskandar]

У терминов родства, оканчивающихся на -ar, в среднеперсидском три формы, а не две, как у остальных существительных:

'мать' mād – mādar – mādarān

П. ед. mād
К. ед. mādar

П. мн. mādar
К. мн. mādarān

Ср. рус. ма́тери, которое может быть как косвенными падежами ед.ч., так и именительным мн.ч. Здесь mād из именительного падежа ед.ч. mātā, mādar – из форм mātara(h) с утратившимися окончаниями, а mādarān – из род.п. мн.ч. mātarānām, появившегося, вероятно, в позднем древнеперсидском по образцу имён на -а вместо «законного» древнеиранского mātarām.

Две падежные формы имелись также у местоимения 1 лица ед.ч.

П. an (записывалось идеограммой ANE)
К. man (записывалось идеограммой L)

Местоимение an 'я' происходит из др.перс. adam (соотв. авест. azəm).
Местоимение man 'меня', 'мне' и т.д. происходит из др.перс. manā 'меня'.

Все остальные местоимения следов склонения не обнаруживают. Личные местоимения в среднеперсидском продолжают формы родительного падежа:

'ты' tō (LK) < *tava
'мы' amāh (LNE) < amāxam
'вы' ašmāh (LKWM) < *ašmāxam
'он/она' ōy (OLE) < avahyā

В значительной степени отсутствие склонения в местоимениях компенсировалось широким использованием энклитик в значении косвенного падежа.

[Iskandar]

Прямой падеж в среднеперсидском выражал функции подлежащего (агенса в номинативных предложениях, прямого объекта в эргативных), а также именного сказуемого. Поскольку множественное число всегда выражено в глагольной форме, проблем с совпадением формы единственного и множественного числа не возникало:

dēw būd 'демон был'
dēw būd hēnd 'демоны были'

šāh āyēd 'царь придёт'
šāh āyēnd 'цари придут'

yazd dīd 'увидел язата'
yazd dīd hēnd 'увидел язатов'

hašāgird hēh 'ты ученик'
hašāgird hēd 'вы ученики'

В многочисленных функциях косвенного дополнения, в сочетаниях с предлогами и т.д., где не предполагается согласования с глаголом, различение двух чисел наличествовало (с помощью показателя косв. п. мн.ч. -ān)

Точно такая же система сохранилась до наших дней в курдском языке курманджи, где существительные мужского рода склоняются аналогично среднеперсидскому:

xort 'юноша'

П. ед. xort
К. ед. xort

П. мн. xort
К. мн. xorta, xortan

Соответственно, xort hat 'юноша пришёл', а xort hatin – 'юноши пришли'.

Точно так же в белуджском языке не различается ед. и мн. числа в прямом падеже: mar āt 'мужчина пришёл', mar ātant 'мужчины пришли'.

[Damaskin]

Интересно.

[Iskandar]

Падежная система в среднеперсидском стала разрушаться весьма рано.
Лучше всего она выдерживалась в надписях Сасанидов и, в значительной степени, в манихейских текстах, которые, будучи датированными VIII-IX вв., отражали, видимо, более архаичную речь торговых колонистов, заброшенных в далёкий Турфан (совр. запад Китая).

Материально окончательная утрата падежей выражалась в распространении форм косвенного падежа множественного числа на -ān на функции прямого падежа, а также в смешении форм типа mād – mādar. Этому способствовали, например, нечёткая роль двух падежей в функции прямого дополнения («винительного падежа»), когда могли использоваться как форма прямого падежа, так и косвенного; использование формы косвенного падежа в качестве субъекта в эргативных предложениях; в конце концов – появление формы «собирательного множественного» с суффиксом -īhā, предка современного тадж. -ҳо, которое изначально было вне падежных форм.

Тем не менее, несмотря на смешение падежей и широкое использование форм типа dēwān в качестве подлежащего в более поздних текстах (стоит напомнить, что самые поздние среднеперсидские тексты составлялись уже в X-XI вв., когда разговорным фактически был новоперсидский), форма dēw всё ещё оставалась безразличной к числу (это называется «немаркированной») и могла выражать также и множество, прежде всего, в тех же старых своих позициях – в качестве подлежащего или именного сказуемого.

Не надо думать, что реликтов такого положения не осталось в новоперсидском. Именное сказуемое в фарси до сих пор «не изменяется по числам»:

Вай шогирд аст 'он ученик'
Онҳо шогирданд 'они ученики' (а не *шогирдОНанд)

Не используются показатели мн.ч. у имён после числительных, в то время как в архаичном среднеперсидском у имён после числительных как раз могли ещё употребляться формы с суффиксом -ān (в функции косвенного дополнения).

Наконец, бессуффиксальная форма («единственного числа») во многих контекстах остаётся немаркированной к числу и может означать множество, особенно в сочетании с количественными наречиями (бисёр мард 'много мужчин'). Всё это так или иначе остатки бессуффиксального прямого падежа множественного числа.

[Devorator linguarum]

Не надо думать, что реликтов такого положения не осталось в новоперсидском. Именное сказуемое в фарси до сих пор «не изменяется по числам»:

Вай шогирд аст 'он ученик'
Онҳо шогирданд 'они ученики' (а не *шогирдОНанд)

Не используются показатели мн.ч. у имён после числительных, в то время как в архаичном среднеперсидском у имён после числительных как раз могли ещё употребляться формы с суффиксом -ān (в функции косвенного дополнения).

Наконец, бессуффиксальная форма («единственного числа») во многих контекстах остаётся немаркированной к числу и может означать множество, особенно в сочетании с количественными наречиями (бисёр мард 'много мужчин'). Всё это так или иначе остатки бессуффиксального прямого падежа множественного числа.

А может, не остатки, а тюркское влияние? У тюрков все то же самое.

[Jeremiah]

Форма šāh наследует др.перс. формам xšāyaθiya-

Мощно.

[Валер]

Форма šāh наследует др.перс. формам xšāyaθiya-

Мощно.

Гляньте с 28-й минуты :

https://www.youtube.com/watch?v=_pvjStInU0c

[Jeremiah]

Уже видел

[арьязадэ]

Форма šāh наследует др.перс. формам xšāyaθiya-

Мощно.

Гляньте с 28-й минуты :

https://www.youtube.com/watch?v=_pvjStInU0c

ужас, как это можно слушать, ъъъъъъъ, ҳҳҳҳҳҳҳҳ, ээээээээ

[Iskandar]

В смысле?

[Karakurt]

Экает много.

[арьязадэ]

Экает много.

Қарақырт, за что ты меня не любишь??

[Валер]

Форма šāh наследует др.перс. формам xšāyaθiya-

Мощно.

Гляньте с 28-й минуты :

https://www.youtube.com/watch?v=_pvjStInU0c

ужас, как это можно слушать, ъъъъъъъ, ҳҳҳҳҳҳҳҳ, ээээээээ

Старый он уже. Был. Теперь уже и умер.

[Iskandar]

Местоимение an 'я' происходит из др.перс. adam (соотв. авест. azəm).

Какая-то бредовая версия, по нормальному объясняется так:

an(ē) — усилительная частица "вот", "(я/ты/тот...) самый", которая употреблялась с любыми местоимениями.

Выражение an(ē) man было этикетной формулой деликатности, и, как и любые этикетные формы, склонно к редукции, поэтому an заняло нишу 1-го лица.