Айнская литература

[captain Accompong]

Минамитори  оказался небольшим островом, размером с Сикотан. Берега были мало изрезаны и удобные для захода бухты было только три.
В аэропорту Аи и Нан встречал молодой человек с огромными дрэдами, с ракушкой каури на шее, одетый в одну лишь набедренную повязку.
- Я – принц Таноа, – представился молодой человек. Остановив, старый американский джип около самолета.
- Аи.
- Нан.
- Очень хорошо. Наш друг Хатияма, с Окинавы, позвонил нам несколько дней тому назад и говорил о Вас. Поэтому, как только я увидал его самолет, так и понял, что это Вы. Добро пожаловать на Моана Хили .
- Моана Хили? А разве не Минамитори? – Удивилась Нан.
- Нет, Минамитори – это японское название, после того как мой отец, король Хауа, прогнал японцев, мы не используем больше японский язык и называем наш остров Моана Хили. Это означает Морская земля, Морское селение. Теперь мы общаемся с иностранцами по-английски.
Характерной особенностью острова Минамитори было то, что там не было ни одного какого-либо более-менее определенного поселения. По всему острову были разбросаны отдельно стоящие аккуратные деревянные домики. Все строения были одноэтажные. На севере острова, по берегам бухты Атуа , которая считалась самым живописным местом острова, издревле селились богатые и родовитые островитяне. На юге, в окрестностях бухты Кипо , где располагался порт, жили, в основном, люди по беднее, но, справедливости ради, нужно отметить, что особой разницы между архитектурой построек на севере и на юге не наблюдалось, разве что в окрестностях бухты Атуа дома были по просторнее и построены из более дорогих пород дерева. На всем острове было только два двухэтажных здания: дом короля острова и  дом собраний. Первое здание было очень старое, из очень дорогого дерева построенное еще в девятнадцатом веке, а второе современное, каменное, единственное каменное здание на острове. Оно все было расписано фресками, изображающими революционную эпопею, а также сцены повседневной жизни простых людей Моана Хили.
- Здесь я живу, - сказал Таноа, вылезая из машины. - Отдохните сегодня с дороги, а завтра утром мой отец примет вас.

На острове жило всего около десяти тысяч человек. До революции их было раза в три больше, но после революции, когда все японцы уехали, остались только коренные жители. Моана Хили была наследственной неконституционной монархией, но существовал совет старейшин, который заседал в доме собраний, впрочем, с весьма ограниченными функциями.

На следующее утро слуга принца Таноа отвез Аи и Нан к дому короля. Дом короля находился на юго-восточном берегу бухты Атуа, напротив него высилось здание дома собраний, образуя таким образом некое подобие площади, которая с одной стороны ограничивалась огромным ангаром, в котором располагался музей Моана Хили, а с другой стороны – берегом бухты Атуа.

Король Хауа, который в действительности был просто-напросто верховным вождем острова, на языке Моана Хили – «тоно» , восседал на деревянном троне, инкрустированном перламутром. Он был очень толст и напоминал скорее борца сумо, чем микронезийского короля. На нем была набедренная повязка и белый китель, черные очки  и золотые часы. Вся грудь короля была увешана различными орденами и медалями, большинство из которых он сам себе навручал. Вначале он очень важничал, видимо, боялся уронить достоинство своего маленького народа, но когда Аи сказал ему, что привез для него гостинец и слуга внес ящичек с «Сантори», то вся чопорность Хауа сразу же пропала.
- Надо будет в ближайшее время выбрать участок земли и начать строительство дома для вас. Вокруг бухты Атуа уже нет свободной земли. Я думаю, придется попросить кого-нибудь сдать в аренду небольшой участок.  Пока поживите у моего сына...
- Спасибо вам! – сказали Аи и Нан и поклонились.
- Нет, это мы должны говорить «спасибо» таким как вы. Вы не побоялись выступить против японцев. Это значит, что мы не одиноки, это значит, что в Тихом Океане есть люди, которые думают и действуют также как мы. И я, думаю, что мы сумеем вам помочь реализовать свои планы.

- Ну как? Что вам сказал отец? – спросил Таноа, когда Аи и Нан вернулись.
- Он сказал, что собирается выделить участок земли на берегу бухты Атуа, чтобы мы смогли построить дом, – сказал Аи.
- А еще он сказал, что это здорово, что в Тихом Океане еще остаются такие люди как мы... И, вообще, он замечательный.
- А вы знаете, что даже для того, чтобы арендовать землю на побережье Атуа, вам нужно быть нихи матапа.
- Что такое «нихи матапа»? – спросила Нан.
- «Нихи матапа» – это термин, обозначающий благородных людей. Буквальный перевод означает «небесная голова» . Все, кто живет по берегам бухты Атуа, являются «нихи матапа». Иностранцы тоже могут стать «нихи матапа». Для этого нужны либо какие-нибудь особенные заслуги перед народом Моана Хили, либо можно также просто сочетаться браком с кем-либо из островетян, кто является «нихи матапа».
- Да, но мы с Аи любим друг друга. И второй вариант для нас совсем-совсем не подходит.
- Я думаю, что в вашем случае вопрос этот можно решить довольно быстро, учитывая ваше активное сопротивление японскому колониализму. Эти вопросы обычно вначале рассматривает совет старейшин, а потом их утверждает король.
- А не могли бы Вы сказать как на языке Моана Хили будет «люди»?
- Конечно, «кулу» .
- Хм. А как будет сказать « я тебя люблю»?
- «А э омапу» .
- Что!? – воскликнул Аи. – Нан, ты слышишь?
- Да.
- И что, тебе это ничего не напоминает.
- Ну да, это, как-то очень похоже на язык айну, а?
- Вот и я о том же.
- А знаете, лингвисты говорят, что язык Моана Хили абсолютно не похож на микронезийские и полинезийские и вообще какие-либо автронезийские языки. Его вообще рассматривают как изолированный язык. Некоторые полагают, что он родственен каким-то папуасским языкам, другие, что он родственен языкам австалийцев, но, по-моему, все это – досужий бредень. Когда я учился в университете в Калифорнии, я встечался несколько раз с Бернардом Комри, он один из самых авторитетных специалистов по языкам Папуа - Новой Гвинеи. И он говорил мне, что все идеи подобного рода – сирена, потому что они не учитывают морфологической техники языков, а обращают внимание только на лексику. Но сказал, что основа языка Моана Хили – это, скорее всего, айну, причем наиболее древний и чистый айну.
- Вот оно что!...
- Что значит «сирена»?
- «Сирена» – это такое жаргонное словечко, обозначающее бредовую, но занятную идею. Комри очень часто употреблял его, и я позаимствовал у него это словечко. Уж больно оно мне понравилось.
А, знаете, сегодня одна женщина звала меня на ланч. Я был бы очень рад, если бы вы составили мне компанию.
- Мы не станем отказываться от вашего предложения!

- Ее зовут Аху, – сказал принц Таноа, заводя мотор. - Она живет на другой стороне бухты Атуа. Она самый лучший художник и татуировщик на всем острове. Ее отец расписывал дом собраний, и она унаследовала его профессию, но она больше занимается татуировкой. Она очень много кому делала татуировки: и мужчинам и женщинам. Но у нее самой нет на теле ни одной татуировки, потому что она считает, что на острове нет мастера достойного ее тела. Однажды она, правда, решилась и отправилась с этой целью в Новую Зеландию. Но, пообщавшись с тамошними татуировщиками, – передумала.
- А что, ее отец, он жив? – спросил Аи.
- Нет, он погиб. Он катался на доске на волнах и разбился о камни.
- Да, серфинг – опасный спорт.
- Не опаснее других видов. У нас даже дети катаются. И каждый год в день независимости проводятся очень большие соревнования.
- А когда день независимости?
- Семнадцатого августа.
- Хм, значит, в этом году мы уже все пропустили, и нам придется ждать целый год.
- Зато, как раз будет время подготовится. Чтобы не только смотреть, но и участвовать. Все нихи матапа участвуют в этом соревновании. Ну вот, мы и приехали.

Дверь открыла стройная зеленоглазая девушка с роскошными темно-каштановыми волосами. Она была абсолютно голая, если не считать нескольких браслетов на ногах и руках, ракушки каури на шее и пирсинга на лице. Вообще женщины на Моана Хили дома, по большей части, ходили обнаженными и нисколько не стеснялись демонстрировать свои прелести даже перед незнакомыми людьми. Напротив, дурным тоном почиталось, имея красивое тело, прятать его от окружающих под одеждой. Именно поэтому искусство Аху пользовалось огромным спросом именно среди женщин, которые хотели, чтобы их тела были подлинным произведением искусства. 
- Хапуну ахуну а, Таноа! Э иуакэ хэ? 
- Хапуну ома, Аху! А хино пилика.
- Аи, да это же чистый айну! – прошептала Нан.
- Да, только более насыщеный гласными, с более простой грамматикой и, наверное, с разными микронезийскими заимствованиями.
- А кто это с тобой, Таноа? – спросила Аху, когда Таноа, Аи и Нан вошли.
- Это айну, они попросили у нас политического убежища.
- А! Это те самые.
- Да.
- Да, инцидент в Сираой имел здесь большой резонанс. Что ж, добро пожаловать в мой дом. Давайте знакомиться: меня зовут Аху.
- Нан.
- Аи.
- Аи..., по-моему, Аи – это как-то не звучит. Что это значит?
- Это означает «стрела» на языке айну.
- Давай лучше я буду звать тебя просто «Айну».
- Айну... Ну ладно... пусть будет «Айну». А что это за штуки у тебя на лице?
- Ты что, это же круто, это пирсинг. Что, ты разве ни разу не видал таких штук! – ответила Аху, нисколько не смущаясь подобному вопросу.
- Конечно видел, просто я ни разу не видел, чтобы они были у человека везде. И в бровях и в ушах, и в носу, и в языке и в пупке.
Тут Аху подошла к Аи поближе и слегда раздвинула ноги.
- Черт возьми, и даже там... внизу...

В доме была прохлада и легкий полумрак.
Все стены были увешаны репродукциями картин Гогена, которые делал отец Аху. Живопись Гогена оказала сильное влияние на его творчество. Так, например, позы людей на фресках дома собраний, да и выбор цвета – все было, с очевидностью, было навеяно Гогеном.

Кроме Аху в комнате была еще одна молодая женщина. Тоже абсолютно голая и с ракушкой каури на шее. Ее бедра, низ живота и спина были украшены превосходной татуировкой. Это был какой-то монохромный орнамент. Эта женщина оказалось сестрой принца Таноа, принцессой Хиэ.
В старые времена на острове Моана Хили татуировка была вещью статусной: были мужские и женские татуировки, татуировки вождей, татуировки мореплавателей. Японцы запретили татуироваться, но после революции король Хауа восстановил старые обычаи, однако молодежь теперь  видела в татуировке просто украшение тела. Старики ворчали, но ничего поделать не могли. Совет старейшин переизбирался каждые шесть лет, и в реальности от него мало что зависело. Решения принимал и утверждал король, но на его мнение сильно влияла аристократия – нихи матапа. На дружеских пирушках, называемых на языке Моана Хили «малато» , обсуждались актуальные проблемы жизни острова, а потом о кто-нибудь украдкой сообщал королю о том что думают нихи матапа по тому или иному вопросу. И король не мог не прислушиваться к их мнению. Нихи матапа, в основном, были мореплавателями, строителями лодок и военными, но были также, художники, музыканты и хранители древних преданий.

- Скажите, а то, что вы все носите ракушки каури на шее – это что-нибудь означает? – спросил Аи, когда все сидели на циновках и пили каву .
- Да, это означает, что все мы являемся членами общества «Зубастая Вагина» , – ответила Аху.
- Хм, а чем это общество занимается?
- Основная его задача – это сопротивление всеобщей глобализации и неоколониализму. Это такое объединение разных талантливых людей, которые пишут музыку, устраивают выставки, – сказала принцесса Хиэ.
- Короче говоря, сражаются на переднем фронте расты! – добавил принц Таноа, улыбаясь.
- Мы с Аху издаем журнал «Тэ Нуиэ» . Это, в основном, литературно-лингвистический журнал. Но в нем также есть раздел, посвященный, музыке и живописи. – Сказала принцесса Хиэ. А еще у Аху есть несколько приятелей, которые в своботное время делают замечательную музыку. Их альбомы расходятся по всей Полинезии в мгновение ока.
Ланч постепенно перетекал в обед, который имел тенденцию перейти в ужин.
- Скажи, Нан, - спросила вдруг Аху, - а почему ты сидишь одетая? Разве тебе не жарко. При таком прекрасном лице у тебя должно быть роскошное тело. Или ты хочешь радовать своим телом одного лишь Айну. По-моему. это несправедливо.
- Ну... дело в том, что я... как бы это сказать, не совсем женщина.
- В смысле?!
Нан стала раздеваться. Когда она разделась совсем, все с интересом стали рассматривать ее тело.
- Какой замечательный маленький фаллос! – воскликнула Аху, – Хочешь войти в меня?
- Не отказывайся! – сказал Таноа, смеясь. – Аху замечательная женщина!
Аху подошла к Нан и, опустившись на корточки стала ласкать ее фаллос. А потом села на Нан верхом. Аи пил виски и курил сигару. Постепенно он почувствовал, что заводится. Он поставил стакан на низенький столик, разделся и засунул свой член в рот Нан. Тем временем принц Таноа стал совокупляться со своей сестрой. Позднее, он объяснил Аи и Нан, что трахается со своей родной сестрой с тринадцати лет. И что подобная практика считается здесь совершенно нормальной.

- Но я хочу, все же, дойти до конца – стать всамделишней женщиной, чтобы можно было заниматься любовью по-настоящему, как все нормальные женщины, - сказала Нан...
- Мы можем помочь тебе с этим делом. В Сингапуре есть неплохая клиника, где делают подобного рода операции, – сказал принц Таноа, выпуская колечко табачного дыма над своим еще возбужденным членом.
- А, может, мы послушаем какую-нибудь музыку? – предложил Аи.
- Да, можно, - ответила Аху и встала, чтобы включить музыкальный центр.
Это было очень профессионально сделанное рэгги, Аи и Нан сразу же узнали голос принца Таноа, который читал рэп на языке Моана Хили.
- Как называется эта песня? – спросил Аи.
Аху протянула ему диск. На обложке на черном фоне был изображен татуированный маорийский воин, весь в хаки, с огромным косяком, висящим на губе и с автоматом в руках. Диск назывался «Тэ Туму» - «Война», группа, записавшая его называлась «Тэ Аху».
- Это что, твой диск? – спросил Аи.
- Да, я назвала группу своим именем, – ответила Аху, поглаживая волосы на лобке.
- А что означает «Тэ Аху»?
- «Аху» – это огонь, а «Тэ» – это что-то вроде артикля.
Аи и Нан слушали очень внимательно, это было совершенно другое, новое рэгги, оно очень сильно отличалось от того, что им доводилось слышать до сих пор. Это новое рэгги было куда более развязным и в то же самое время оно ни в чем не уступало Марлеевскому. Человек, писавший эту музыку, видимо, большую часть своей жизни проводил в открытом море и слушал только музыку Океана, а однажды, вернувшись на свой родной остров, обнаружил вдруг, что в его отсутствие откуда-то появилась диджейская вертушка, пластинки и прочие прибамбасы. Это был какой-то очень первобытный саунд. Если под «Sun is Shining» было просто приятно идти по залитому солнцем морю, то под рэгги «Тэ Аху», наверное, было хорошо стрелять в сотрудников японского интерпола и брать на абордаж богатые яхты.
- Хотите, я подарю этот диск вам? – спросила Аху у Аи и Нан.
- Да! Но у нас-то нечего тебе подарить.
- А! А вы мне нарисуйте какие-нибудь айнские орнаменты. Я однажды видела по телевизору фильм об айнах. И мне очень понравились их орнаменты... я хотела, было, даже выписать из Японии какую-нибудь книжку с айнскими орнаментами, но как-то все не дошли руки. Хочу как-нибудь использовать их для новых татуировок. Это и будет вашим подарком.
- Хорошо.

Вернувшись в дом принца Таноа, Аи и Нан снова стали слушать диск. Теперь они вслушивались в слова, но язык Моана Хили был понятен лишь отдельными смысловыми пятнами, не смотря на то, что он и произошел в какой-то момент от айну, грамматика его была куда проще, чем в айну, и в нем была масса микронезийских и полинезийских заимствований. По сути дела, это был некий айну – пиджин.   

[captain Accompong]

На следующий день принц Таноа предложил Аи и Нан посмотреть местный музей. Они, как и следовало ожидать, с удовольствием согласились.
Музей был постоянно открыт, и за его посещение не бралось абсолютно никакой платы. Хранитель музея дремал перед его дверями в плетеном кресле. На вид ему можно было дать лет сто двадцать. Услышав шорох колес он проснулся, поприветствовал Аи, Нан и слугу принца Таноа, и принялся показывать музей Аи и Нан.

В музее была масса вешей, относящихся к древней истории острова. Морские боевые лодки, вырезанные из стволов огромных деревьв, каменные топоры, деревянные мечи, одежда древних воинов из кожи глубоководных рыб, халаты вождей из луба и много еще всякой всячины.
Рассказывая о древности, хранитель все время рассказывал разные сюжеты из фольклора Моана Хили. И Аи и Нан обратили внимание на то, что все сюжеты очень конкретны, они были как будто зарисовками с натуры. Основными темами фольклора были: описание дальних плаваний с подробными рассказами о чужих землях, о военных стычках с жителями тех земель; рассказы об удачных нападениях на судно японского купца; а также многочисленные рассказы о стычках с вако  и самураями. Но не было ни охотничьего, ни рыбацкого, ни какого бы то ни было другого фольклора. Это показалось Аи и Нан очень интересным.

Главная экспозиция музея была посвящена, естественно, революционной эпопее.   
- Революция случилась всего двадцать лет тому назад. – Сказал хранитель музея, когда они вошли в последний зал. -  До войны это было совершеннейшее захолустье, здесь японские шхуны появлялись раз в полгода, и на всем острове было лишь два японца:  лодочник Эндо, который и сейчас  живет здесь, и хозяин небольшой плантации сахарного тростника, которая была совершенно убыточна. Но все называли этого второго японца не
иначе как «господин плантатор».
В конце тридцатых годов японские военные устроили на острове пост наблюдения и связи, но большой стратегической роли для нашего острова не предназначалось. Потом пришли американцы, японские курсанты сдались без боя, игра в войнушку, видать им
здорово поднадоела и они послали все к чертям.  Так что за всю войну стрельбы здесь почти что не было. После войны американцы построили здесь военный аэродром, но потом японцы выгнали их с
острова, на самом то деле америкосы просто решили передать япошкам контроль над островом, ну а те все обставили с соответствуюшей помпой. У них хорошо получается, черт побери. Вождь Хауа тогда был еще совсем молодой, японцы вынудили его
подписать договор. По этому договору Моана Хили становилось частью Японии. Японские школы... построили две небольшие гостиницы. Язык Моана Хили постепенно стал уходить в песок. Однажды Хауа написал об этом японскому императору, император
написал через год, ответил что-то невразумительное, может и не он писал вовсе, кто его знает... И Хауа решил действовать на свой страх
и риск: он собрал по всему острову наиболее известных и уважаемых стариков и велел им учить молодежь всему, что они умеют сами, а всех японских учителей на самолете отправил на
Окинава. Японцы отреагировали сразу же: они прилетели на военных самолетах и арестовали Хауа, а также тахуна  Кэуа, который был учителем, а потом и советником Хауа. Их заперли в здании
почты, на острове даже тюрьмы-то не было и на следующий день их должны были увезти в Токио, но ночью восстали воины Хауа и освободили его и Кэуа.
Оружие... ххе, там было два заброшенных склада: американский и японский, выбирай не хочу. Вначале стреляли в воздух...
Есть легенда, что в то утро, когда началась революция, жена вождя Хауа – королева Хомалэ почему-то засадила своих детей: принцессу Хиэ и принца Таноа за японский, с утра пораньше. И когда революция, собственно, уже началась, то они этого еще не знали. Они сидели в доме вождя, вы, наверное, уже видели его, это главная историческая достопримечательность нашего острова. Говорят, что его построили в 1898 году по образцу маорийских домов. Он хорошо
сохранился с тех пор. Каждые двадцатть лет его подновляют, последнее время этим занимется Эндо.
Так вот, Таноа сидел на первом этаже, а Хиэ на втором. Когда Кэуа вошел в дом, то Таноа отбросил учебник японского и закричал : «Надоело!», и Кэуа лишь молча поклонился ему, а потом поднялся к Хиэ, она сидела недалеко от окна, которое тогда
было открыто настежь и писала кисточкой. Кэуа молча подошел к ней и своей резной тростью сбил со столика все бумаги и книжки. Тушь опрокинулась на ее кимоно, забрызгала лицо и руки. Некоторое время она была в недоумении, а потом побежала вниз...
Потом стали стрелять и в людей. Революция длилась где-то месяц, и потом японцы согласились признать независимость Моана Хили.

[captain Accompong]

Выйдя из музея, они наткнулись на пожилого японца, который представился им как лодочник Эндо и пригласил их поехать к нему домой, как он выразился «отобедать». Его дом находился недалеко от дома татуировщицы Аху.
- Вот, проходите, здесь, правда, небольшой беспорядок, я сейчас приберу. Натиэ, принеси-ка нам пива. Это моя жена. Я женат второй раз. Моя первая жена умерла несколько лет тому назад. Когда она умерла я взял себе в дом молоденькую микронезийку – Натиэ, она, правда, происходит из  простолюдинов.
Натиэ принесла пива, поклонилась и молча ушла. Эндо сел на футон, открыл бутылку, кажется, это был Хайнекен или Гиннес. Разлив пиво в стаканы, он продолжал:
- От первой жены у меня два сына. Оба они сейчас в море. Замечательные ребята... Я, знаете, иногда скучаю по Японии и хочу все бросить и вернуться в Наха .
- Что же вас удерживает?
- Я там никого не знаю, мои родители давным-давно уже умерли. И самое большее, на что я там могу рассчитывать – это работа докером. Замечательная перспектива на старости лет... А тут я первый человек после короля.
В это время вдруг пошел сильнейший дождь. Он все шел и шел, вовсе не собираясь прекращаться.
- Зима пришла, - констатировал Эндо, - в такое время самое то, посидеть за кружкой пивчанского... Ну и как вам у нас на Минамитори?
- Здесь хорошо! Вчера мы были в гостях у Аху, и теперь мы хотим вступить в общество «Зубастая вагина».
- Хм... А вы знаете, каковы настоящие цели общества «Зубастая вагина»?
- А как же, конечно, насколько мы понимаем, - это революция в сознании и духовная деколонизация.
- Хм... так-то оно так, но, дело в том, что и журнал «Тэ Нуиэ», группа «Тэ Аху» и прочее - это, на самом деле, лишь прикрытие настоящей деятельности. Вы, разве не обратили внимание, что на Минамитори нет ни одного представительства какого-либо другого государства, нет регулярного воздушного и морского сообщения с каким-либо другим государством – сюда летают только частные самолеты, нет своей валюты, нет ни одной гостиницы, а когда вы ходили в музей, не показалось ли вам странным, что у Минамитори нет никакого флага?
- Что вы имеете в виду? – недоуменно спросил Аи.
- Я имею в виду, что Минамитори – это, хм, база.
- Что значит база?
- Ну, база, куда приходят отдыхать пираты.
- Какие такие пираты?!
- Обыкновенные пираты. Вы видели, чтобы здесь кто-нибудь занимался рисоводством или еще какой-нибудь туфтой вроде производства соковыжималок.
- Ннет.
- Ну так вот... Основное население острова – это потомки  тех айну, что ушли с Тисима Рэтто , когда японцы начали там активную колонизацию. Они со всем своим имуществом погрузились на морские лодки и пустились плыть куда глаза глядят. Конечно, вы лучше меня знаете, что не все айну ушли с Тисима Рэтто, но те, что остались – погибли... Те же, что решились навсегда покинуть родные Острова все время кочевали, нигде не останавливаясь надолго, и Минамитори – это всего лишь временная база, говорят, что перед самой революцией Мэйдзи  Минамитори был абсолютно необитаем – все куда-то ушли, а перед началом двадцатого века снова появились. Во время бесконечных плаваний эти самые айну смешивались с полинезийцами и микронезийцами, к ним примыкали разные люди. А то откуда, вы думаете, дворец короля в стиле маорийских домов. Язык постепенно превратился в пиджин на основе айну. И, вообще, появилось очень много не айнских элементов. Но все нихи-матапа – ведут свою родословную от тех Айну, что бежали с Тисима Рэтто. И основным занятием моана кулу , с тех пор как их предки оставили Тисима Рэтто стало пиратство. Да-да, самое что ни на есть всамделишнее пиратство... И мои сыновья... Они выходят в море под любым флагом: хоть панамским, хоть индонезийским и подают сигнал бедствия, что-нибудь вроде: «Мэдэ, мэдэ, мэдэ! Интерко. Альфа Нададзэро Унауан Пантафайв. Там чего-нибудь типа Эниветок трам-пам пам. Роумио. Картефоур. Нададзэро. Шарли Браво Соксисикс.»  Ха-ха... И к ним подходит какое-нибудь судно, его берут на абордаж. Часть грузов перегружают на свои транспорта, а остальное просто сжигают. Команду или уничтожают или берут в плен – смотря по настроению. Потом эти захваченные становятся рабами и работают в порту грузчиками и докерами. Если на судне оказываются молодые красивые девушки, то их могут сделать служанками, но могут продать кому-нибудь, например, якудза или корейской мафии, или еще куда-нибудь ну, короче тем, кто содержит публичные дома. Здесь очень многие имеют по несколько жен, и даже если имеют жену, то все равно время от времени развлекаются с молоденькими служанками. Здесь всем управляют два клана: клан Аху и клан короля. Я вхожу в клан Аху, потому что моя первая жена была сестрой отца Аху. Каждый клан имеет долю в общей добыче, но при дележе главное слово всегда остается за капитанами.
- А как же король? А как же совет старейшин.
- Король – это всего лишь мальчик для битья. А совет старейшин – это просто ширма, игра в демократию для простого народа. Здесь всем правят принц Таноа, принцесса Хиэ, Аху и мои сыновья.
- И что, часто они ходят в море.
- Нет, где-то раз - два в месяц. Но они каждый раз возвращаются с богатой добычей.
- И что: они грабят только японцев или всех подряд?
- Почему, если им повстречается яхта с богатым американским дядечкой, то они ее расстреляют как пить дать. Однажды они потопили кого-то очень важного. Американцы даже присылали спецназ. Два раза. Но, знаете, американский спецназ – он только в фильмах такой крутой. Можете съездить на восток острова, на мыс Лаи-Хума  и посмотреть, что осталось от янки. Там до сих пор лежат на прибрежных камнях несколько американских катеров, выброшенных взрывами...
- А...
- Но это еще не все. Самое главное – это то, что клан Аху содержит несколько специально обученных диверсионных групп. Это с их подачи произошел военный переворот на Фиджи, а теперь они ввязались в конфликт на Соломоновых Островах. Короче, они как янки, им есть дело до всего на Тихом Океане, только в отличие от янки они поддерживают нормальных ребят. Вот это и есть настоящая «Зубастая вагина», тогда сразу и музыка и тексты получаются что надо. А потом, ведь, знаете, все свои диски они распространяют абсолютно бесплатно.
В это время зазвонил телефон.
- Натиэ! Телефон звонит!
Натиэ молча вошла и протянула Эндо трубку.
- А, это ты Матуа. Ты вернулся. Что ж, замечательно. Можно сказать Аху? – Эндо улыбнулся и достал сигарету. – Мои сыновья только что вошли в бухту Кипо. Сегодня вечером по этому поводу все собируться у Аху. Поедемте сейчас в порт. Встретим их...

(конец романа) 

[Драгана]

Интересно...

[sknente]

А где можно послушать kaya rimse?

[captain Accompong]

А где можно послушать kaya rimse?

понно тэрэ, скоро выложу на своем сайте mp3

[captain Accompong]

А где можно послушать kaya rimse?

понно тэрэ, скоро выложу на своем сайте mp3

fuchizzla my nizzle 
файл mp3 kaya rimse весит пять с половиной мегабайт, а на моем сайте лимит размера файла 5 метров, фффак  , чё делать?

[captain Accompong]

а вот еще один рассказ из сборника "Написанное":

© Tresi Nonno
© Александр Акулов - перевод с айну

Omap toop arpa na
К черту любовь   

Сэрэма была единственной дочкой вождя острова Эторопа. Когда ей было семнадцать, ее отец устраивал медвежий праздник. На этот праздник приехало множество самых разных людей со всех островов. Приехали вожди всех островов. И среди них был Айона - молодой вождь самого северного острова Парамосири. Он очень успешно воевал с ительменами и заставил их уйти далеко на север. Ительмены считали его злым богом и пугали его именем своих детей. Он также совершал набеги и на южные острова, поэтому соплеменники боялись его не меньше чем ительмены.
Сэрэма сразу же обратила на него внимание. Он был одет совсем не так, как остальные мужчины. На нем был роскошный черный халат, а на поясе висел меч. Этот меч был совсем не похож на декоративные мечи, которые она привыкла видеть на своем родном острове. Было видно, что это настоящее оружие, и, быть может, недавно, этим мечом кого-то зарубили.  Она бросила на него беглый взгляд и улыбнулась, но когда он посмотрел на нее, она не смогла вынести его взгляда, опустила глаза и закрыла лицо волосами. Она убежала в свой дом и бросилась на постель. Его взгляд тревожил ее и будил в ней эмоции, которые ей были еще не знакомы.
На следующий день он подарил ей нож в ножнах, и, когда медвежий праздник закончился, он забрал ее с собой на свой остров. Они прожили с ним вместе пять лет.
Но однажды Айона отправился в очередную экспедицию. Он заплыл так далеко, как до него не заплывал никто, и достиг далекой земли у устья Большой Реки. Он был хорошо принят вождем той земли и жил у него некоторое время. Вождь этой далекой земли был уже глубоким стариком, и у него было много детей. Младшему сыну вождя было лет тринадцать, и он был очень похож на девочку. Однажды Айона со своими людьми отправился охотиться на китов, и младший сын вождя напросился ехать вместе с ним. Увиденное потрясло мальчика до глубины души. Когда китобои вернулись, то мальчик, выходя из лодки на берег, споткнулся ногой о борт лодки, упал в воду и забился в судорогах. Несколько дней он был в трансе и не приходил в сознание. Наконец, позвали шамана, и тот сказал, что мальчика нужно отдать молодому вождю северных островов - Айона в качестве жены. И что молодой вождь Айона на самом деле не кто иной, как бог Окикуруми, и что это именно Окикуруми избрал мальчика в качестве своей жены.     
Когда Айона вернулся на свой остров, то он больше не проявлял никакого интереса к Сэрэма. Теперь для него существовал только младший сын вождя - циспо, привезенный с далекого острова. Сэрэма была в ярости и решила вернуться на свой родной остров.   
Она не могла ни есть, ни спать, она все время думала только об Айона, и не даже не смотрела в сторону других мужчин. И чем больше думала, тем больше злилась. Иногда на нее накатывали приступы особенной злобы, тогда она принималась ломать и крушить все, что попадалось под руку. Очень скоро в ее доме не осталось ни одного целого глиняного горшка и не одного целого халата. Однако, постепенно, мало-помалу она успокоилась и, чтобы как-то развеяться, отправилась погостить на соседний остров, где жила ее подруга детства - Ури.
Ури сразу же заметила, что с Сэрэма что-то не так. И когда Сэрэма рассказала ей, в чем дело, Ури посвятила ее в свое учение, которое она называла "к черту любовь".
Однажды Ури повстречала того самого мужчину, которого видела в своих снах. Он шептал ей на ушко нежные слова, и от этих слов глаза Ури затуманивались. Она словно переносилась на острова камуев и перепрыгивала с облако на облако. Но однажды Ури узнала, что этот человек почти на каждом острове имеет жену, и что он, скорее всего, уже много раз произносил те же самые нежные слова. Ури пришла в бешенство. Она приказала своим людям поймать этого человека, и сама отрубила ему голову.
С тех пор Ури стала назвать саму себя "к черту любовь мэноко". Она возненавидела слово "любовь" и прочие нежные слова. Ури решила, что будет все время менять мужчин и не станет ни к кому привязываться. И чтобы действительно ни к кому не привязываться она решила, что будет убивать и есть всех мужчин, которых оттрахала. 
Сэрэма слушала Ури с большим интересом, но, то, что предлагала Ури, казалось ей  столь нелепым и ужасным, что она с трудом могла представить, что это говорит ее подруга детства. Сэрэма не могла представить: как это она, которая никого никогда не убивала, убьет и съест мужчину, которого только что оттрахала, и который ей, быть может, далеко не безразличен. И, может быть, есть какой-то другой путь, не требующий пролития крови? И обязательно ли съедать всех, кого ты убила? Ури говорила, что легких путей здесь нет, и что вылечиться можно только таким образом. Сэрэма опять вздыхала и сомневалась.
Однако, прожив вместе с Ури несколько месяцев, она, все же, согласилась попробовать и вернулась на свой родной остров. Она выглядела намного лучше и снова была довольна жизнью. Теперь она, как и Ури, была "к черту любовь мэноко". Она принялась искать мужчину для реализации того, что порекомендовала Ури. Но на ее родном острове мужчин было совсем немного, а трахать и есть своих братьев - это, согласитесь, как-то гнусно. И ей пришлось ждать.
Прошел ровно год, с тех пор как Сэрэма вернулась от Ури. Три дня бушевал шторм, а на четвертый день ветер стих также внезапно, как и начался. Было раннее утро, и Сэрэма решила пойти побродить по берегу. Было очень тихо, как всегда бывает после шторма. Сэрэма прошла примерно с километр и вдруг метрах в ста прямо перед собой совершенно отчетливо увидала человека, который стоял на куче плавника, а чуть выше, в зарослях шиповника виднелись две большие морские лодки. Сэрэма подошла поближе и окликнула человека. Он обернулся. Это был мужчина средних лет с небольшой бородой, одетый очень бедно и невзрачно. Лицо этого человека показалось Сэрэма очень знакомым. Да мало ли кто бывает на нашем острове, подумала она, может, когда-то раньше и встречались. На первый раз сойдет и такой, подумала Сэрэма и облизнулась.
- Ты что тут делаешь, это мой остров? - начала разговор Сэрэма.
- Да, видишь, пошли мы бить зверей... а тут шторм, вот мы и пристали где пришлось...
- А ты откуда?
- Меня Эсаман зовут... Мы с Оннэ котан пришли...
- Далеко...
- А это какой остров? Си мосир?
- Нет, это Эторопа. Это мой остров. Я вместе со своими братьями им владею.
- Не сердись, мы уйдем скоро... Починим только вот лодки и сразу уйдем... Видишь, сколько плавника понатощило... И за день не разобрать... А тебя то как зовут?
- Сэрэма...
- Ты та самая Сэрэма, дочка вождя Рурупа?
- Да, а ты как знаешь?
- Вождь Парамосир, Айона рассказывал о тебе...
- Айона! А он жив!?!
В глазах Сэрэма немедленно появилась неподдельная радость и интерес.
- А что ему сделается... Месяц назад были у него в гостях...
От волнения Сэрэма бросило в жар, а ее сердце забилось так быстро, что готово было выпрыгнуть из груди.
- Ну, пойду я... Бывай... Может, увидимся еще...
- Эсаман, постой!
- Чего тебе?
- А... Вы... Ну... Это... Идемте... лучше... остановитесь у нас... а то... там... ну... и про Айона... расскажите... как он там...
- Хорошо... Мы придем... Я пойду людям нашим скажу...
- Да, да... конечно... пусть все приходят! Тут прямо по берегу большое стойбище на речке... Мимо не пройдете...
Сэрэма вприпрыжку побежала домой, совершенно забыв о том, что она может поскользнуться на влажных камнях или плавнике и свернуть себе шею или разбить голову...
Часа через два в стойбище Сэрэма пришел Эсаман и с ним еще человек пятнадцать. Братья Сэрэма пригласили их всех в дом с двумя очагами, где они обычно принимали гостей. За едой и разговорами о новостях день пролетел незаметно. Все основательно напились и стали укладываться спать.
Когда все уже спали, Сэрэма тихонько вошла в дом. Эсаман сидел на корточках у очага и помешивал угли хворостиной.
- Ты еще не спишь?
- Нет...
- Пойдем на берег... Сегодня тепло и тихо...
Эсаман молча поднялся и последовал за Сэрэма.
- Ну, расскажи мне об Айона, - попросила она, когда они пришли на берег и сели на песке.
- Что рассказать, я ведь очень плохо знаю Айона ниспа...
- Расскажи все что знаешь, - сказала Сэрэма, ложась и потягиваясь...
- Он как-то постарел... Но все такой же, как и раньше... Нет, я думаю, что он...
- Ложись тут... рядом со мной... - сказала Сэрэма и похлопала ладонью по песку.
Эсаман молча повиновался. Сэрэма развязала пояс и расстегнула свой халат.
- Эсаман, возьми меня... - потребовала Сэрэма, решив, что в качестве первой жертвы сгодиться и этот обычный охотник.
- Сэрэма, брось, я устал и хочу спать...
- Тогда я сама...
С этими словами она скинула халат и уселась верхом на охотника. Эсаман усмехнулся. Его член стал потихоньку вставать.
Сэрэма ловкими умелыми движениями расстегнула его халат, взяла его член в руку и принялась ласкать. Потом припала к нему ртом, и, когда член полностью встал, запустила его в свою дырочку и стала двигаться на члене Эсамана вперед и назад, то приподнимаясь, то опускаясь.
Когда по ее телу пробежала волна оргазма, Сэрэма откинулась назад и схватила нож, который она предусмотрительно спрятала в складках своего халата, когда раздевалась.
Едва она занесла нож, и приготовилась нанести удар, как Эсаман перехватил ее, повалил на землю и перевернул на спину.
Он провел головкой члена по губам ее вагины, а потом резко и грубо вошел в нее.
- Так это ты! - простонала она.
- Это тебя Ури научила?
- Откуда ты знаешь!?
- Ну, скажи, это Ури, ведь так?
- Даа... Откуда ты знаешь?
- Я и есть тот, о ком тебе говорила Ури... Но я пока еще жив... Как видишь... И не собираюсь умирать... Она все это насочиняла... Придумала...
- Где ж ты был все это время... Ухм... дааа... вот так...
- Не важно...
- А циспо...
- Я его прогнал... С ним стало скучно...
- А Ури... с ней как?
- С ней... не знаю... никак...
- Ххххаааа... Так теперь я больше не "к черту любовь мэноко"? Да?
- Да... ты больше не "к черту любовь мэноко"...
- Но скажи... Ури в чем-то права... слово "любовь" используют слишком часто... слишком... где надо... и где не надо... нужно придумать какое-то новое слово...
- Зачем вообще что-то говорить... теперь любые слова ничего не значат... не нужно ничего, вообще, говорить... ничего... нужно...
Айона провел головкой члена по губам ее вагины, а потом еще более резко и грубо вошел в нее. Сэрэма застонала и обхватила Айона руками. Так начинался новый день...

[sknente]

fuchizzla my nizzle 
файл mp3 kaya rimse весит пять с половиной мегабайт, а на моем сайте лимит размера файла 5 метров, фффак  , чё делать?

Залить сюда: //www.zshare.net

[captain Accompong]

"kaya rimse" a-ye sinotca anak http://www.zshare.net/audio/7585695948b28a/ ta an ruwe 

[Dana]

А перевод не дадите? Бо я думаю, что кроме вас здесь никто айнский не знает.

[captain Accompong]

А перевод не дадите? Бо я думаю, что кроме вас здесь никто айнский не знает.

Текст "kaya rimse"  с подстрочным переводом.

Paikara humi
Весны дуновенье,
Paikara ek
Весна приходит,
Paikara humi
Весны дуновенье,
Paikara ek.
Весна приходит.
Paikara ek ne ruwe tapan.
Весна приходит, действительно так.
Iwam aynu ikiri
Шесть людских поколений
Oposo rupne mat
Прожившая старуха
Kunne hene tokap hene
И ночью и днем
Tapay sinotca
Такую песню
Oraun kuci
Нижним горлом
Kamuy noye
Божественно крутит
Ene hawe ani
И так выводит:
Paikara ek ne ruwe tapan
Весна приходит, действительно так.
A onne mosiri e oyra he an
Нашу древнюю землю (корни) ты если забыл,
A onne ru e oyra he an
Наш древний путь, ты если забыл,
A onne puri e oyra he an
Наши древние традиции, ты если забыл,
Usa wemburi e koro he an
Множество дурных обычаев, ты если имеешь,
Ayona kamuy
Айона камуй (Окикуруми)
Eraman wa ne ruwe tapan
Знает [это](древние установления) действительно.
Ne ruwe tapan.
Это в самом деле так.
A kon sinotca pirka no inu yan!
Мою песню хорошенько слушай!
A kon sinotca pirka no inu yan.
Мою песню хорошенько слушай.
A onnemosiri a o hetuku
К нашим корням, вернемся
Ki yakun pirka wa.
Если, - хорошо будет.
Tapay sinotca pirka no inu yan!
Эту песню хорошо слушай.
Kaya rimse ki ki ki.
Танец океана танцуй, танцуй, танцуй.
Ayona tura no kaya rimse
Вместе с Окикуруми танец океана,
Ayona tura no kaya rimse.
Вместе с Окикуруми – танец Океана.

A onnemosiri a o hetuku.
К нашим корням мы вернемся.
Mosit uturu
Между островов,
Atuy uturu
Между морей
Atuy kes otta
В низ Океана
A onne mosiri
К нашим корням
A o hetuku
Мы вернемся
Ki yakun
Если
Pirka wa.
Хорошо будет.

A onne mosiri
К нашим корням
A o hetuku
Мы вернемся
Ki yakun
Если
Pirka wa
Хорошо будет.

Toop rep ta
Далеко в море
Paye easirki an
Нам должно пойти,
Toop rep ta
Далеко в море,
Toop rep ta
Далеко в море,
Toop rep ta
Далеко в море
Paye easirki an
Нам должно пойти.

Paikara humi
Дуновенье весны,
Paikara ek
Весна приходит,
Iwam aynu ikiri
Шесть людских поколений
Oposo rupne mat
Прожившая старуха
Kunne hene
И ночью
Tokap hene
И днем
Tapay sinotca
Такую песню
Oraun kuci
Нижним горлом
Kamuy noye.
Божественно крутит.

Kaya rimse kaya rimse
Танец океана, танец океана
Ayona tura no kaya rimse ki ki.
Вместе с Окикуруми танец Океана танцуй, танцуй.

A onne ru e oyra he an
Наш древний путь ты если забыл,
A onne puri e oyra he an
Наши древние традиции ты если забыл,
Ayona kamuy ney onne ru
Окикуруми тот древний путь
Eraman wa ne ruwe tapan
Помнит, действительно так,
Eraman wa ne ruwe tapan
Помнит, действительно так.
Toop rep ta paye easirki an
Далеко в море нам должно пойти,
Easirki an
Нам должно пойти,
Toop rep ta paye easirki an
Далеко в море нам должно пойти
Easirki an.
Должно пойти.

[captain Accompong]

еще один рассказ из сборника "Написанное":

© Tresi Nonno
© Александр Акулов - перевод с айну

Sine an to ta
И лишь однажды, как-то раз

Жил среди Сахалинских айну один молодой человек. Однажды, когда была зима, этот молодой человек вместе со своим отцом пошел на охоту. Они долго ходили по лесу,  не встречая никакой дичи. К вечеру им удалось подстрелить оленя. Однако олень был только подранен, и поэтому им не удалось его догнать по глубокому снегу. Они выбились из сил и решили остановиться на ночлег и продолжить преследование оленя с рассветом. Утром, пока отец собирал лагерь, молодой человек отправился на поиски оленя. Пройдя некоторое время он обнаружил оленя, вскинул лук и выстрелил. Когда он подошел к мертвому оленю, то увидел, что из него торчит еще какая-то чужая стрела. В этот момент из кустов вышла какая-то незнакомая девушка, и сказала, что это ее стрела, и что это она убила оленя. Молодой человек не стал спорить и позволил девушке забрать оленя. Он долго смотрел ей в след, когда она уходила через лес. Потом он повернулся и быстро пошел к тому месту, где его ждал отец. Отцу молодой человек сказал, что не нашел ни оленя, ни его следов. Отец ничего не сказал. Спустя некоторое время отец и сын спустились в распадок и наткнулись на чьи-то лыжные следы. Один след, как определил молодой человек, явно принадлежал той самой девушке, что подстрелила оленя. Второй след явно принадлежал мужчине. Молодой человек остановился и некоторое время стоял неподвижно, слушая лес... А потом резко повернулся и пошел в сторону противоположную той, куда вел лыжные следы...
Спустя много лет на одном из стойбищ этот молодой человек, который в ту пору уже был глубоким стариком, повстречал старушку, которая почему-то показалась ему знакомой. Слово за слово - они разговорились. И она поведала ему историю о том как однажды зимой подстрелила подраненного оленя и встретила юношу, который этого оленя ранил первым, но позволил ей оленя забрать...
Старик раскурил трубку и стал вспоминать, что после того как отдал оленя, вернулся к своему отцу и что в середине дня они спустились в распадок и наткнулись на два лыжных следа, один из которых явно принадлежал мужчине... Старик сказал, что наткнувшись на следы он решил идти охотиться в другую сторону...
Старушка улыбнулась, подлила старику немного чая и сказала, что тот человек, которому принадлежал мужской след, был ее отец...

[captain Accompong]

недавно мне стало известно, что 16 июля Трэси Нонно и два ее спутника потерпели авиакатострофу, когда летели с островов Чатем на остров Северный на личном самолете Трэси,
поиски до сих пор не принесли никаких результатов,
похоже, что и Трэси и ее спутники погибли 

[Damaskin]

Типа, закрываете проект?)

[captain Accompong]

Типа, закрываете проект?)

спасибо, вы, как всегда, омерзительны 

читайте, это про именно про вас написано:

Унылое говно (далее - УГ):

" УГ не производит контента. Совсем. Большая часть постов УГ является копиями новостей или чужих постов, разбавленными собственными комментариями, с претензией на остроумие. Шуткам УГ не смеется даже другое УГ, хотя возможны исключения (см. 14).
УГ не создает новых мемов. Часто использует заимствованные обороты, но не понимает их значения (например, очень любит упоминать «фимоз головного мозга», забывая о том, что этот термин был введен в обиход для травли самого УГ).
УГ любит хамить, но не способно к полноценной перебранке. Как правило, УГ выбирает себе легкую жертву, но при столкновении с серьезным собеседником прячется за бансет. Обиженное УГ может принять активное участие в «борьбе с хамством» воспринимая ее как «борьбу за право хамить в одностороннем порядке». Типичный пример: ничего не критикую в чужих ЖЖ, но в своем пойду на любую словесную перепалку
УГ способно без смеха читать Мицгола и Огурцову, выискивая в их текстах здравое зерно. И находит, что любопытно.
УГ искренне завидует любому чужому успеху, будь то деньги, творческая реализованность, или просто высокий рейтинг цитируемости в блогосфере. При этом кичится своими достижениями (даже если они вымышлены).
УГ любит фамильярно отзываться о политиках и селебрити, но при этом цепенеет, столкнувшись с ними в реальной жизни. Замечу, что фамильярность не всегда может являться признаком УГ. Эстетическое чувство подскажет вам, почему Владимира Вольфовича, в обиходе, допустимо назвать «Жириком», а называть Владимира Владимировича «Путькой» — отвратительное жлобство.
УГ политически активно, в 90% случаев стоит на консервативных позициях.
В спорах УГ не способно противостоять сколь нибудь опытному полемисту, поскольку оперирует только лишь всего лишь только лишь всего и еще разок только лишь набором расхожих штампов. Ссылку на чужое авторитетное (для УГ) мнение считает доказательством. Ощущая свою слабость переходит на хамство (см. пункт 3).
УГ любит доносить (в АТ, например) и прилюдно хвастаться своими доносами, при этом искренне обижается на доносы в свой адрес.
УГ любит рассуждать о сетевом этикете, нарушая, при этом, самые базовые его принципы (см. 8 и 3).
УГ авторитетно рассуждает о том, о чем не имеет представления, будь то проктология, исторический ревизионизм или политическая обстановка в какой-то далекой стране. УГ всегда на кого-то обижено.
УГ любит демонстрировать показной цинизм в адрес чужих святынек, и в то же время ревностно оберегает свои.
УГ всегда активно нахваливает другое УГ в обмен на ответную похвалу.
УГ не желает обучаться, считая себя превыше всех и вся. (это личное наблюдение двух воене УПЧК, которые попытались вести разумную беседу с УГ)
Главный признак унылого говна: оно не приносит положительных эмоций. Унылое говно лишено комизма, любые его слова и действия вызывают лишь омерзение. Единственный способ развлечься за счет УГ — раздавить его.
Чвак!
Неофициальное место жительства УГ http://yniloe.myminicity.com/
??????
ПРОФИТ "
http://lurkmore.ru/Унылое_говно

[myst]

Я так и не понял. Трэси Нонно — это реальный человек или псевдоним?

[Damaskin]

Трэси Ноно - это не совсем псевдоним. Это литературный проект типа Хольма ван Зайчика (такие сейчас в моде). Создателем его является сетевой проект под ником Капитан Аккомпонг, но за этим стоит один и тот же человек. Проект "Трэси Ноно" был бы интересен, но, к сожалению, у его создателя напрочь отсутствует литературное дарование, поэтому тексты проекта "Трэси Ноно" не поднимаются выше среднего уровня сетевой графомании.

[captain Accompong]

Трэси Ноно - это не совсем псевдоним. Это литературный проект типа Хольма ван Зайчика (такие сейчас в моде). Создателем его является сетевой проект под ником Капитан Аккомпонг, но за этим стоит один и тот же человек. Проект "Трэси Ноно" был бы интересен, но, к сожалению, у его создателя напрочь отсутствует литературное дарование, поэтому тексты проекта "Трэси Ноно" не поднимаются выше среднего уровня сетевой графомании.

http://lingvoforum.net/index.php/topic,9443.msg144435.html#msg144435

[captain Accompong]

Типа, закрываете проект?)

никакой проект никто не закрывает, потому как еще много есть непереведенных вещей

[captain Accompong]

Создателем его является сетевой проект под ником Капитан Аккомпонг, но за этим стоит один и тот же человек.

чукча приезжает к себе в тундру из Москвы и говорит своим:
представляете  оказывается Карл Маркс и Фридрих Энгельс - это не муж и жена, а четыре разных человека 

[Damaskin]

Типа, закрываете проект?)

никакой проект никто не закрывает, потому как еще много есть непереведенных вещей

Ага, "непереведенных"

Капитан, Вам не светит не токмо слава Лонгфелло (не совсем, впрочем, Ваш случай), но даже и вышеупомянутого ван Зайчика. Литература - увы, не Ваше призвание.

[Damaskin]

Если спросите, откуда
Эти бредни графомана,
С их прогорклой рыбьей вонью
И восточным колоритом,
Я скажу вам, я отвечу:
"Не читайте Трэси Ноно.
Она плод галлюцинаций
Капитана Аккомпонга".

[captain Accompong]

Если спросите, откуда
Эти бредни графомана,
С их прогорклой рыбьей вонью
И восточным колоритом,
Я скажу вам, я отвечу:
"Не читайте Трэси Нонно.
Она плод галлюцинаций
Капитана Аккомпонга".

[Драгана]

Да что плетете! Есть такая писательница. А насчет литер.дарования - сложно сказать. Я бы ничего такого у Треси не нашла,таких писателей много. Сколько талантов и сколько графоманов. Она выдвинулась на образе айну,типа,я айнка,пишу о них,это необычно.