Колымские байки. О Ростроповиче

[antic]

Из книги Александра Ивановича Хухлаева. Поскольку глава о приезде Ростроповича слишком длинная для блога, я её существенно сократил, оставив самое интересное.




1971 год. Магадан избалован вниманием деятелей культуры, музыкантов. Два-три приезжих артиста в неделю, до десяти концертов исполнителей разных уровней, включая самых именитых за месяц. Выступали лауреаты только что прошедших конкурсов - пианисты Валерий Камышов, Валентин Бельченко, баянисты Фридрих Липе и Юрий Казаков, скрипачи Коган и Фихтенгольц, приезжали почти все государственные народные хоры - «Северный», «Воронежский», «Уральский», «Донских казаков», «Березка». Дальневосточный симфонический оркестр под управлением Юрия Николаевского выступал целую неделю. И вокалисты! Борис Штоколов, Павел Лисициан, Белла Руденко, Юрий Гуляев. Аншлаги были, но без ажиотажа. Горожане воспринимали такое изобилие спокойно, с достоинством. Как говорится, к хорошему быстро привыкаешь.


А вот когда приехал в Магадан Мстислав Ростропович, город прорвало. Создалось впечатление, что у нас живут сплошь фанаты виолончельной музыки. Билеты нарасхват. У касс толчея, чуть ли не до драки. За считанные минуты билеты на концерг проданы, а желающих осталось еще на полный зал. Будет дополнительный концерт. Случай из ряда вон выходящий!


Вечер. Около театра имени Горького народу — яблоку упасть негде, с билетами пройти невозможно, пуговицы на костюмах трещат. Наконец-то я в фойе. Люди возбуждены, но разговаривают полушепотом. Только и слышно: «Ростропович... Ростропович... Вена, Париж, Гамбург; Вишневская...». Впечатление такое, что предстоит не концерт, а некий спиритический сеанс.
.............................
.............................
На другой день маэстро приглашен в детскую музыкальную школу № 1....
.............................
Вопросы были самые неожиданные. Любопытно, что взрослые обращались к гостю: «товарищ Ростропович», а дети - «Слава».


Педагог Пономарев Юрий Сергеевич удивил Ростроповича вопросом о французской виолончельной школе.
- Эго ж надо, чем интересуются на краю земли русской. Меня о том и в Москве не вопрошали. А нет никакой школы во Франции. Нет и не будет. Там вместо серьезных занятий в консерватории пьют на уроках вино. Педагог и ученик, а между ними на столе графин вина. Как газированная вода для утоления жажды. Потихоньку, по глотку — а к концу урока графинчик пустой, оба веселенькие. Какая музыка? Другое на уме.


Интересное заявленьице. Л как же Пабло Казальс - французское виолончельное диво? Как учились Шарль Азнавур, Эдит Пиаф, Пьер Беранже? Ну, мэтр сказал - спорить не будем.


Поразил осведомленностью Миша Рождественский, ученик школы по классу виолончели.
- А вы всю музыку знаете?
- Нет, дорогой Михаил, всю познать нельзя. Ее море, целый океан. А вот стремиться к этому надо. Серьезных произведений, таких, как концерты, сонаты, сочинения крупной формы, для виолончели написано немного - около трехсот. Половину я уже сыграл, думаю, осилю и вторую часть за оставшуюся жизнь. А простые пьесы будем жрать без подготовки, с листа.


Встреча в детской музыкальной школе была в первой половине дня. А вот что произошло ближе к вечеру.


У начальника областного управления культуры Николая Андреевича Пономаренко идет совещание с педагогами музыкального училища, В кабинете человек пятнадцать. Рабочая обстановка накалена. Вдруг стук в дверь, входит Ростропович.
- Прошу прощения у присутствующих, по мне надо срочно позвонить в Москву. Николай Андреевич, можно?
- Да, да, конечно. Для вас все можно. - Пономаренко подает телефон и стул.
Ростропович быстро набираег длинный номер, слышны гудки. И... - Здравствуй, Катенька! Это Ростропович. Чуть позже мы узнаем, что «Катенька» - это Екатерина Алексеевна Фурцева, министр культуры СССР. Телефонный сигнал очень мощный.
-Катенька! Я в Магадане. В этом холодном городе меня приняли очень тепло. Дальше мне нужно ехать по запланированному кольцу: Хабаровск, Владивосток, Благовещенск, Чита и так далее. Но я не хочу, я там бывал. Можно, я изменю маршрут? Хочу в самую крайнюю точку Союза, в Уэлен. Я так люблю остроту ощущений, разреши.
- Слава, нет проблем. Узжай хоть на Северный полюс, если есть желание. Перепиши путевку в Магадане - и ты свободен в своих действиях.
Связь громкая, голос Фурцевой был хорошо слышен всем. Ро-стропович протянул командировочный лист Пономаренко, тот поставил подпись, шлепнул печатью, и вместо того, чтобы лететь на юг, маэстро двинулся на север. На прощание, видя, что перед ним в кабинете женщин нет, Ростропович выдал анекдот:
- Приезжает мужик домой из командировки, в квартире у жены двое красавцев.
Сказав всем «до свидания», он шагнул к выходу. Кто-то не выдержал, спросил:
- Слава, ну а дальше-то что?
А ничего интересного. Она жила на первом этаже, они выпрыгнули в окно и пошли себе. Хэппи энд!


По пути в Уэлен были концерты в Анадыре, в Провидения. И те времена, да и сейчас, добраться до Уэлена непросто: пересадки в Анадыре, в Провидения, а па последнем этапе Провидения - Уэлен можно впасть в такую зимнюю спячку, что и медведю мало не покажется. Напугать этими обстоятельствами можно было кого угодно, только не Ростроповича.


Бьющая через край энергия помогла ему пробить все преграды и добраться до Уэлена в считанные дни, а не недели. А перевозчики были самые экзотические - сани гарный самолет «У-2», военный вертолет «Ми-8». Авторитет, известность, темперамент, обаяние сделали свое дело. Последний этап, от вертолета до клуба поселка, он преодолел на собачьей упряжке: мечта путешественника-экстремала.


Не думаю, что Ростропович предполагал увидеть в Уэлене проспекты, пожар неоновых реклам, небоскребы. Ею встретили занесенные по крыши дома, дымки труб, собаки - от визжащих дискантом до ревущих простуженным басом. Редкие прохожие больше напоминали стожки сена, чем экзотически одетых в меха покорителей Севера из американских кинобоевиков. Вместо фешенебельной звездной гостиницы — деревянная лавка в поселковом клубе со всеми остальными удобствами во дворе. Афиша все-таки была, прямо на деревянных дверях клуба: «Сегодня Ростропович». Кто? Откуда? Танцор? Фокусник? Ну, не задавайте лишних вопросов, и так попятно.


Будущий композитор Александр Петрович Нагаев окончил Магаданское музыкальное училище, принят на работу методистом по фольклору. Методический кабинет областного управления культуры послал его в первую командировку. Добрался до Уэлена. А тут как раз Ростропович со своим концертом. Вот изложение eго рассказа:
- Приезд музыкального светила не был замечен местными жителямн - чукчами, эскимосами. Чтобы достать билеты на концерт, они не выстаивали очередь по ночам и не ломали заборов в давке. Вот если б в сельпо привезли спиртное или одеколон!


В шесть вечера в клуб пришли два жителя Уэлена — знаменитый танцор, заслуженный работник культуры РСФСР Путетеин и участник фольклорного ансамбля «Уэлен» Хальхаегин.


Выждали так называемые театральные минуты с северным коэффициентом, да и начали концерт.


Медленная мелодия «Лебедь» Сен-Санса прозвучала удивительно своеобразно. Птица, чувствовалось, была ранена и вообще находилась на грани смерти. Это уж точно был «умирающий» лебедь.


Затем прозвучали Прокофьев, Шостакович. В клубе было старенькое пианино: не пело, а стонало, как от зубной боли. Но это не смущало артистов — не вызывать же настройщиков из Москвы. Острая музыка в сочетании с едким аккомпанементом была воспринята слушателями весьма своеобразно. Нутетеин, знаменитый танцор, автор хореографического шедевра «Полет чайки против ветра». вытащил бутылку портвейна и поставил на скамейку перед своим другом Хапьхасгиным, а тот добавил боковину свежевяленой кеты.


После окончания очередной пьесы Ростропович обратился к слушателям:
— Ребята, да вы не стесняйтесь, если надо, наливайте, пейте, будьте как дома.
Слушатели и без того налили по граненому стакану, но не выпили. Их захватила пьеса Мануэля де Фальо «Танец огня». Острые рваные ритмы, кричащая гармония, бешеный темп - слушатели заерзали на скамейках, даже сквозь кухлянки и меховые брюки было видно - их мускулы напряглись, друзья танцевали сидя: раскачивались в такт мелодии.


А в это время за окном началось невероятное: небо загорелось сполохами - белыми, багрово-красными, синими, желтыми. Ионное пожарище захлестнуло небосвод. Кадры этого светопреставления сменялись, точно соответствуя характеру исполняемой музыки.


В поселке вырубился свет. Толи повлияло северное сияние, то ли экономия топлива на местной дизельной станции внесла свои коррективы? В зале поселкового клуба воцарился полумрак. А музыка звучала. Она слилась со сполохами, пульсировала, захлебывалась и задыхалась в страстях. Напряжение света и звуков достигло предела, Нутстеин и Хальхаегин подскочили к стене зала, на которой висели ярары, схватили инструменты и начали вспарывать звуковую партитуру новыми тембрами, новыми ритмами. Не остался в стороне и сидевший в углу Нагаев: неожиданно в его руках оказался баян и, словно гейзер, начал фонтанировать новыми созвучиями, заполняя гармонические пустоты.


В глазах Ростроповича, концертмейстера, Нутетеина, Хальхаегина, Нагаева отражались сполохи северного сияния, зал рокотал ярарами, слышно было прерывистое дыхание, лица пламенели от прихлынувшей крови.


Потом Ростропович признается Нагаеву, что у него были оригинальные концерты: на целине под аккордеон, на антарктической станции «Мирный» под аккомпанемент кастрюль и ложек, но такого, как в Уэлене, не было. Кстати, по признанию Нагаева, возможно, на этом концерте он и родился как композитор.


Стаканы, наполненные портвейном, так и остались невыпитыми.
Потом об этом концерте писали газеты как о чудачестве Ростроповича. А мне кажется, тогда он зарядился на всю оставшуюся жизнь.
...................
2008 год


-------------------------------
Хухлаев А. И.  Невыдуманные рассказы  —  Магадан: Типография, 2014

[Bhudh]

Прямо стихи можно писать с этим OCRʼом.
     Муха тоже вертолет,
     Сани гарный самолет.