Ахунвар 1. Введение

[Iskandar]

Ахунвар (пехл. /'hwnwl/), в поздней традиции Ахунавар (пазенд. ahuna.var или ahu.var), в Авесте Ахуна Ваирья (авест. ahuna- vairiia-) – сакральный текст зороастрийской религии, составленный на авестийском языке в архаичной форме. Текст представляет собой определённую «формулу», активно используемую в религиозной практике, которой традиционно придаётся первенствующее значение и наибольшее почитание. По значимости Ахунвар можно приблизительно сравнить с Отче наш в христианстве или аль-Фатихой в исламе.

Использование
Эта «формула» многократно используется рефреном в различных молитвенных текстах. Чаще всего Ахунвар рецитируется подряд дважды, а также четырежды (традиционный термин – caϑrušāmrūta-, «произносимое четырежды», см. V 10, четырёхкратное повторение Ахунвара считается базовым), в некоторых случаях его повторяют пять раз, иногда десять или двадцать один раз. Определённое число раз Ахунвар читается в начале богослужений Афринаган («благословений») и это число каждый раз подчёркивается особо.

Кроме того, верующему рекомендуется произносить этот текст (однократно или определённое число раз) и отдельно в различных отмеченных ситуациях: от обрядовых до бытовых (то есть сакральная формула имеет освящающее значение).

Религиозная значимость
Заратуштра первым пропел Ахунвар:

srūtō. airiiene. vaējahe.
tūm. paoiriiō. zaraϑuštra.
ahunəm. vairīm. frasrāuuaiiō. vībərəϑβaṇtəm. āxtūirīm.
aparəm. xraoždiiehiia. frasrūiti.
(Y 9.14)

Прославленный в Аирьяна Ваэджахе,
Ты первый, о Заратуштра,
Пропел Ахуна Ваирью, с паузами, четырежды,
Последний раз – с более громким произношением.

Тем самым он заставил скрыться дэвов. Согласно V 19.10-11 Заратуштра пропел Ахунвар на берегу реки Дрэджья (то есть в стране Аирьяна Ваэджах), тем самым открыв для себя возможность вопрошать к Ахура Мазде.
Другая линия описания священной формулы – божественная – связана с примордиальной функцией Ахунвара как божественного слова. Согласно экзегетической традиции, Ахунвар был произнесён Ахура Маздой после сотворения духовных существ и перед созданием материального творения (Y 19.3-4, 8). В этой же главе Ясны Ахунвар становится в устах Ахура Мазды средством отвержения и отражения Злого Духа (Y 19.15).

Последняя тема хорошо развита в пехлевийских памятниках. Ормазд сотворил Ахунвар из своего Бесконечного Света в виде «огненной формы», ставшей источником всех творения. Когда Ормазд пропел Ахунвар перед Ахриманом, тот увидел собственное поражение и оказался поверженным обратно во тьму. (См. Бундахишн, гл. I).

Одновременно, Ахунвар считается квинтэссенцией всей религии (см. Денкард VIII.45.1), «дух» Ахунвара отождествляется с «духом Религии (dēn)».

Кто распевает Ахунвар, душу того Ахура Мазда проводит в рай (Y 19.6). Ахунвар – самое победоносное изречение (в устах Сраоши, Yt 11.3), а также самое целительное (V 11.3)

[Iskandar]

Состав
Текст очень краткий: всего лишь три стихотворные строки на авестийском языке. Согласно традиции, они включают в себя 21 слово (но членение это максимально возможное). Этому числу придаётся большое значение в экзегезе, на нём же завязана идеальная структура всей Авесты, прямо связываемая с Ахунваром.

a. yaϑā. ahū. vairiiō.   aϑā. ratuš. aṣ̌āt̰ ‖ cīt̰. hacā.
b. vaŋhə̄uš. dazdā. manaŋhō.   š́iiaoϑananąm. aŋhə̄uš. mazdāi.
c. xšaϑrəmcā. ahurāi. ā.   yim. drigubiiō. dadat̰. vāstārəm.::

Вертикальной чертой показано членение, которое может отсутствовать в манускриптах (и не попало в издание Гельднера, с транслитерации которого он здесь воспроизведён), но которое обеспечивает наличие «21 слова».

Название
Имя текста ahuna- vairiia- (мужского рода, ср. Y 57.22) происходит из двух слов ahū. vairiiō. (№2 и №3), из которых второе оформлено суффиксом относительного прилагательного -n-, то есть ahuna- – «относящееся к ahu-». В текстах Ахунвар может также аббревироваться по первым трём словам: yaθa. ahū. vairiiō.

Метрика и композиция
Текст представляет собой силлабическую стих-строфу (пехл. wačast) из трёх строк (пехл. gāh). В строке 16 слогов (пехл. mārīg), разделяемых цезурой по схеме 7 + 9. Этот стихотворный размер соответствует размеру стихов первой Гаты – Ahunauuaitī Gāϑā, которая разделена на 7 глав (hāiti) и содержит 100 стихотворных строф, изоморфных Ахунвару. Собственно, и названа эта Гата по Ахунвару: Ahunauuaitī – «содержащая ahuna-». Однако в современной композиции Авесты Ахунвар не входит в Ahunauuaitī Gāϑā 101-й строфой (точнее, всё же, первой). Западными исследователями обычно считается, что Ахунвар предшествует Ahunauuaitī Gāϑā (Y 28-34) в виде строфы Y 27.13, которая, тем не менее, отделена от начала Ahunauuaitī Gāϑā двумя другими наиболее священными формулами и вставкой между ними.

В дошедшем до нас виде Ахунвар демонстрирует отход от идеальной стихотворной схемы:

a. 6 + 9
b. 7 + 8
c. 7 + 9

Для лучшего соответствия схеме необходимо произвести внутреннюю реконструкцию авестийского текста, приведя его в подобие вида, которым он обладал в эпоху своего сложения (на староавестийском языке).

a. ya-ϑā a-hū var-Hi-yah   a-ϑā ra-tuš ar-tāt cit ha-cā
b. va-hauš da-zda ma-na-hah   cyauϑ-na-na-Ham a-hauš ma-zda-Hai.
c. xša-ϑram-ca a-hu-rāi ā   yam dri-gu-byah da-dat vā-stā-ram.::

Слово mazdāi (Dat.sg.) в эту эпоху состояло не из двух слогов, а из трёх: *mazdaHai, где H – не утратившийся ещё ларингал (фонетически, вероятно, гортанная смычка), *mazdaH- – основа, *-ai – окончание датива.

Аналогично слово vairiiō, по закону Зиверса, должно было состоять из трёх слогов: *varHiyah, с «тяжёлой» основой *varH- (пра и.е. *welH "желать"), после которой сонант превращается в сочетание сонанта со слоговым элементом.

Другое несоответствие современной структуры восстанавливаемому оригиналу, не влияющее, впрочем, на подсчёт слогов, наблюдается в слове š́iiaoϑananąm (или правильнее, как во многих манускриптах, š́iiaoϑənanąm). В оригинальном звучании не было слога ϑa – здесь мы имеем позднеавестийский эпентетический глайд ə (a), разбивающий сочетание *-ϑn-. С другой стороны, окончание //gen.pl. -ąm в староавестийском было двусложным: *-aHam.

[Iskandar]

Определение
В традиции не существует устойчивого нарицательного термина, которым бы определялся рассматриваемый текст. «Ахунвар» – это одновременно и имя собственное, и имя нарицательное, например, когда перечисляются несколько ахунваров, то есть многократных рецитаций этого текста.

В западных исследованиях его часто определяют как «молитва» ('prayer'), иногда используют аутентичный термин «мантра» ('manthra', авест. mąϑra-) – особенно в выражениях типа «самая главная мантра зороастризма», что является волюнтаристским обобщением: Ахунвар никогда не определяется в традиционных текстах как «мантра».  В таком определении, видимо, проявляется влияние описаний индийской традиции, где «мантра» – это, прежде всего, краткий текст для многократных медитативных рецитаций, типологически схожий с Ахунваром и некоторыми другими сакральными авестийскими текстами, в то время как мантра в зороастрийской традиции имеет несколько иное значение (о чём следует говорить отдельно).

Едва ли может рассматриваться в качестве нарицательного термина для Ахунвара слово baγā- (точное значение которого тоже следует рассматривать отдельно) из Y 19, экзегезы Ахунвара (baγa. ahunahe. vairiiehe., " baγā- Ахунвара"), поскольку главы Y 19-21, т.н. Baγān-yašt, являются извлечением из книги Авесты Bag-nask, то есть книги bag'ов. Судя по резюме в книге Денкард, этот наск представлял собой комментарий определённого жанра на самые священные «главы» Авесты, включая не только Ахунвар, но и Гаты. Таким образом, baγā- – это скорее определённая форма устного воспроизведения и толкования многих священных текстов.

В самой Y 19 Ахунвар определяется просто как vacō, то есть «слово», включая vacō ahurahe mazdå "слово Ахура Мазды", vacō mazdaoxtǝm "слово Маздой изречённое".

Жанровые параллели внутри Авесты
Искать жанровые и типологические корни Ахунвара следует в Ahunauuaitī Gāϑā, со стихами которой, как говорилось, священный текст полностью тождественен по формальным признакам. Стихи Гат представляют собой, в основном, ту или иную форму обращения и взывания (прежде всего, к Ахура Мазде), поэтому в них много вокативов (вокативы ahurā и mazdā, естественно, встречаются чаще всего), местоимений и глаголов во втором лице, глагольных императивов. Меньшую часть составляют стихи, где поэт говорит о себе и о своих действиях или намерениях – для таких стихов характерны уже глаголы первого лица.

Ничего подобного в Ахунваре не присутствует, поверхностный анализ позволяет выявить в нём два финитных глагола в 3 лице: dazdā (инъюнктив 3 л.ед.ч. медиальный залог) в главном предложении и dadat̰ (индикатив 3 л. ед.ч. активный залог) – в косвенном определении. Именно поэтому сложно применять к Ахунвар термин «молитва», поскольку этот текст не содержит никаких молитвенных обращений, ни описания молитвенных действий, ни иллокутивных глаголов (типа "мы почитаем" и т.п.) и представляет собой некоторый нарратив, сообщающий о некоем действии.

Отсюда, параллели следует проводить с нарративными стихами Ahunauuaitī Gāϑā, лишёнными вокативов, которых не так уж и много. Стихи-утверждения можно найти в Y 30 (3-6), где описываются довольно известные два духа ("святой и злой") и процесс выбора. В стихе Y33.14 описываются действия Заратуштры (его щедрость и самопожертвование ради Ахура Мазды), что можно воспринять как имплицитное первое лицо автора гимнов, однако лексическая и отчасти синтаксическая структура этого стиха близка к Ахунвару, где, однако, Заратуштра (во всяком случае эксплицитно) не присутствует.

Утверждения без вокативов можно увидеть также в Y 33.1-2, где особенно первый стих явно имеет некоторые тематические и синтаксические аллюзии на Ахунвар, описывая ratu-деяния («образцы-деяния»), применяемые к праведникам и грешникам.

На особом счету, конечно же, глава Y 29, представляющая собой единственный в Гатах сложно развёрнутый нарратив, с драматическим развитием событий вокруг "Души Коровы" (gə̄uš. uruuā.) и диалогами различных персон. Из-за сложной диалоговой структуры стихи этой главы редко напоминают Ахунвар, в котором нет никаких вводных частей (типа "кто-то сказал то-то и то-то..."). Тем не менее, между этой главой и рассматриваемым нами священным текстом существует значительное число содержательных, лексических и синтаксических параллелей, прежде всего это касается Y29.2 и Y29.6.

Имеются также выразительные стихи-утверждения, описывающие Мазду как субъекта: Y 29.4 и Y31.21. Но, поскольку в Ахунваре Ахура Мазда является не субъектом, а объектом косвенного дополнения, такие стихи не могут быть прямыми параллелями к нему.

[Iskandar]

Проблема
Основная проблема Ахунвара – и здесь это священное изречение не одиноко – его адекватный перевод и толкование. За этими проблемами стоит ещё одна, которую современные толкователи часто игнорируют: объяснение смысла Ахунвара в религиозном контексте (то есть, что эта формула значила для древних носителей авестийской традиции, почему именно эти слова выбраны в качестве самых главных и определяющих, почему они приписываются Ахура Мазде и т.д.).

Проблема перевода в принципе связана с нашим неудовлетворительным знанием староавестийского поэтического языка. Неудовлетворительное знание его признаётся и за традиционными толкователями, составившими Занд – перевод-толкование Авесты на среднеперсидский язык (пехлеви) – и последующие его изводы на персидском, санскрите или гуджарати. Поэтому длительным трендом в авестологии был анализ Авесты (и прежде всего, её древнейших частей) с использованием лингвистических и филологических знаний и методов, опирающихся, в значительной степени, на сравнение авестийской традиции с древнеиндийской, как более изученной (при этом последняя, в своих древнейших текстах, до сих пор зачастую не отличается прозрачностью для современных исследователей).

Сравнительно-историческая иранистика достигла впечатляющих успехов, однако тексты Старшей Авесты до сих пор не получили консенсусного толкования. Каждый исследователь, лишь отчасти опираясь на предшественников и исповедуя некий свой подход, кажущийся ему идеальным, переводит по-своему. Такие переводы зачастую не просто имеют мало общего между собой, но и порой прямо противоречат друг другу во многих местах.

В большой степени такая ситуация связана с отсутствием контакта между составителем поэтических гимнов древнеиранской религии и современными толкователями, усугубляемое тем, что традиционная зороастрийская экзегеза филологами обычно считается негодной, чтобы служить посредником между ними. Современные толкователи вынуждены так или иначе объяснять смысл анализируемого лингвистического материала Старшей Авесты, задействуя парадигмы общих представлений о древнеиранской духовности, которые сами покоятся на шатких основаниях, недостоверных сведениях и даже домыслах и сильно зависят от вкусов исследователя. Получается порочный круг, в котором могут предлагаться остроумные решения проблем перевода, являющиеся зачастую решениями ad hoc, не подкреплёнными внешними данными, а часто и контекстом и текстовыми параллелями, и главное – не дающими общей картины смыслов Старшей Авесты.

Все эти проблемы многократно усиливаются в случае Ахунвара и подобных кратких "вынесенных" текстов, лишённых общего контекста. В Ахунваре не просто тёмный двусмысленный поэтический синтаксис, значения нескольких слов, с точки зрения приверженцев лингвистического анализа, не определяются однозначно, а хорошо понятные слова упорно не соединяются вместе в осмысленную фразу, в результате многие учёные, можно подозревать, сами с трудом представляют, что значит их собственный очередной перевод и о чём он вообще.

Дальше можно рассмотреть некоторые переводы, сделанные за более чем два столетия авестийских штудий.

[Iskandar]

Некоторые переводы имеют уже историграфическое значение, прежде всего, перевод Анкетиля Дюперрона, первооткрывателя Авесты для Запада.

C'est le desir d'Ormusd, que le Chef (de la Loi) fasse de œuvres pures & saintes. Bahman donne ( l'abondance) à celui qui agit saintement dans le monde. Vous établissez Roi, o Ormusd, celui qui soulage & nourrit le pauvre.

Желание Ормузда состоит в том, чтобы Глава (Закона) совершал чистые и святые деяния. Бахман дарует (изобилие) тому, кто творит святость в мире. Ты назначаешь Царём, о Ормузд, того, кто помогает и насыщает бедняка.

(Zend-Avesta, Ouvrage de Zoroastre, T I, 2 partie, Paris, 1771. стр. 81)

Можно заметить, что данный перевод по сути повторяет толкование современных Дюперрону парсов (с которыми он и общался), основанное на пехлевийском Занде (см. Ахунвар. 2. Традиционные переводы )