Антисовпадения в языках

[zwh]

Кстати, интересный вопрос - с клятвами.
Кроме грузин, у кого еще есть клятва мамой?
И вообще то, абыдно за папу , неужели никто не клянется папой? Как например у немцев дело обстоит? у них ведь фатерлянд

А "во имя Отца и Сына и Святаго Духа" -- це разве не папой?

[Lodur]

И вообще то, абыдно за папу , неужели никто не клянется папой? Как например у немцев дело обстоит? у них ведь фатерлянд

- Видишь, Исаак, эту железную решетку над  раскаленными  угольями?  - спросил Фрон де Беф. - Тебя положат на эту теплую постель, раздев  догола. Один из этих невольников будет поддерживать огонь под тобой, а  другой станет поливать тебя маслом, чтобы жаркое не подгорело. Выбирай, что лучше: ложиться на горячую постель или уплатить мне тысячу фунтов серебра? Клянусь головой отца моего, иного выбора у тебя нет.

(Вальтер Скотт, «Айвенго»)

Мы попросили его высадить нас на берег, обещая выкуп больше той цены, которую он мог бы выручить, продав нас в рабство маврам.
«Нет! Клянусь головой отца моего Гутрума! – ответил Витта. – Вы посланы мне богами для счастья и удачи!»
При этих словах я вострепетал, ибо помнил обычай викингов приносить в жертву пленников ради дарования удачи и попутного ветра.

(Редьярд Киплинг, «Искатели приключений» из сборника «Пак с волшебных холмов»)

[Wolliger Mensch]

В примитивных агрессивных коллективах (типа кавказцев или уголовников) мать типично является сакральной фигурой.

Искандар, тут даже оскорбление по национальному признаку не хочется вменять, потому что такую чушь несусветную вы сызволили отморозить, что ложись и помирай. Общества, где мать не было сакральной фигурой, давно вымерли, ибо кто рожать будет.

[Iskandar]

Шаламову тоже вменяли бы?

[Wolliger Mensch]

Шаламову тоже вменяли бы?

Вы о чём? Он тоже не считал мать сакральной фигурой? Или считал, что только зеки и кавказцы любят матерей?

[Iskandar]

А вы не выкручивайте термины. Я о довольно известном явлении, а не о "любви к матери".

Есть мысли о том, что на примере преступного мира можно более четко отследить патриархальные установки, по которым живет общество. Блатной мир, как и русский мат, это нечто вроде квинтэссенции патриархата и особенностей мужской/женской социализации. Давно хотела поднять тему внешнего парадокса между отношением зэков к женщинам и их "культом матери". Почему именно ее? Потому что выросла в провинции, где влияние "жизни по понятиям" было довольно сильно на всех "прогрессивных" будущих мужчин, а попросту говоря, мои сверстники мужского пола подрастали, впитывая в себя "понятия", и даже отличаясь большим интеллектом, транслировали эти понятия в своей жизни. Однажды они доросли до "культа матери", что нельзя было ругаться матерью в их присутствии, эмоциональное выражение "твою мать", сказанное в сердцах и не задумываясь, считалось оскорблением матери любого мужчины, что выругавшемуся следовала угроза, мол, "еще раз и в глаз". Вот отрывок из статьи, в которой рассказывается про отношение блатного мира к женщине, начну с "культа матери".

"В моральном кодексе блатаря, как в Коране, декларировано презрение к женщине. Женщина – существо презренное, низшее, достойное побоев, недостойное жалости. Это относится в равной степени ко всем женщинам – любая представительница другого, не блатного мира презирается блатарем. Изнасилование «хором» – не такая редкая вещь на приисках Крайнего Севера. Начальники перевозят своих жен в сопровождении охраны; женщина одна не ходит и не ездит вовсе никуда. Маленькие дети охраняются подобным же образом: растление малолетних девочек – всегдашняя мечта любого блатаря. Эта мечта не всегда остается только мечтой.

В презрении к женщине блатарь воспитывается с самых юных лет. Проститутку-подругу он бьет настолько часто, что та перестает, говорят, чувствовать любовь во всей ее полноте, если почему-либо она не получит очередных побоев. Садистские наклонности воспитываются самой этикой блатного мира.

Никакого товарищеского, дружеского чувства к «бабе» блатарь не должен иметь. Не должен он иметь и жалости к предмету своих подземных увеселений. Никакой справедливости в отношении к женщине своего же мира быть не может – женский вопрос вынесен за ворота этической «зоны» блатарей.

Но есть одно-единственное исключение из этого мрачного правила. Есть одна-единственная женщина, которая не только ограждена от покушений на ее честь, но которая поставлена высоко на пьедестал. Женщина, которая поэтизирована блатным миром, женщина, которая стала предметом лирики блатарей, героиней уголовного фольклора многих поколений.

Эта женщина – мать вора.

Воображению блатаря рисуется злой и враждебный мир, окружающий его со всех сторон. И в этом мире, населенном его врагами, есть только одна светлая фигура, достойная чистой любви, и уважения, и поклонения. Это – мать.

Культ матери при злобном презрении к женщине вообще – вот этическая формула уголовщины в женском вопросе, высказанная с особой тюремной сентиментальностью. О тюремной сентиментальности написано много пустого. В действительности – это сентиментальность убийцы, поливающего грядку с розами кровью своих жертв. Сентиментальность человека, перевязывающего рану какой-нибудь птичке и способного через час эту птичку живую разорвать собственными руками, ибо зрелище смерти живого существа – лучшее зрелище для блатаря.

Надо знать истинное лицо авторов культа матери, культа, овеянного поэтической дымкой.

С той же самой безудержностью и театральностью, которая заставляет блатаря «расписываться» ножом на трупе убитого ренегата, или насиловать женщину публично среди бела дня, на глазах у всех, или растлевать трехлетнюю девочку, или заражать сифилисом мужчину «Зойку», – с той же самой экспрессией блатарь поэтизирует образ матери, обоготворяет ее, делает ее предметом тончайшей тюремной лирики – и обязывает всех выказывать ей всяческое заочное уважение.

На первый взгляд, чувство вора к матери – как бы единственное человеческое, что сохранилось в его уродливых, искаженных чувствах. Блатарь – всегда якобы почтительный сын, всякие грубые разговоры о любой чужой матери пресекаются в блатном мире. Мать – некий высокий идеал – в то же время нечто совершенно реальное, что есть у каждого. Мать, которая все простит, которая всегда пожалеет.

«Чтобы жить могли, работала мамаша. А я тихонько начал воровать. Ты будешь вор, такой, как твой папаша, – твердила мне, роняя слезы, мать».

Так поется в одной из классических песен уголовщины «Судьба».

Понимая, что во всей бурной и короткой жизни вора только мать останется с ним до конца, вор щадит ее в своем цинизме.

Но и это единственное якобы светлое чувство лживо, как все движения души блатаря.

Прославление матери – камуфляж, восхваление ее – средство обмана и лишь в лучшем случае более или менее яркое выражение тюремной сентиментальности.

И в этом возвышенном, казалось бы, чувстве вор лжет с начала и до конца, как в каждом своем суждении. Никто из воров никогда не послал своей матери ни копейки денег, даже по-своему не помог ей, пропивая, прогуливая украденные тысячи рублей.

В этом чувстве к матери нет ничего, кроме притворства и театральной лживости.

Культ матери – это своеобразная дымовая завеса, прикрывающая неприглядный воровской мир.

Культ матери, не перенесенный на жену и на женщину вообще, – фальшь и ложь.

Отношение к женщине – лакмусовая бумажка всякой этики.

Заметим здесь же, что именно культ матери, сосуществующий с циничным презрением к женщине, сделал Есенина еще три десятилетия назад столь популярным автором в уголовном мире. Но об этом – в своем месте.

Воровке или подруге вора, женщине, прямым или косвенным образом вошедшей в преступный мир, запрещаются какие бы то ни было «романы» с фраерами. Изменницу, впрочем, в таких случаях не убивают, не «заделывают начисто». Нож – слишком благородное оружие, чтобы применять его к женщине, – для нее достаточно палки или кочерги.

Совсем другое дело, если речь идет о связи мужчины-вора с вольной женщиной. Это – честь и доблесть, предмет хвастливых рассказов одного и тайной зависти многих. Такие случаи не так уж редки. Однако вокруг них обычно воздвигаются такие горы сказок, что уловить истину очень трудно. Машинистка превращается в прокуроршу, курьерша – в директора предприятия, продавщица – в министра. Небывальщина оттесняет истину куда-то в глубь сцены, в темноту, и разобраться в спектакле немыслимо.

Не подлежит сомнению, что какая-то часть блатарей имеет семьи в своих родных городах, семьи, давно уже покинутые блатными мужьями. Жены их с малыми детьми сражаются с жизнью каждая на свой лад. Бывает, что мужья возвращаются из мест заключения к своим семьям, возвращаются обычно ненадолго. «Дух бродяжий» влечет их к новым странствиям, да и местный уголовный розыск способствует быстрейшему отъезду блатаря. А в семьях остаются дети, для которых отцовская профессия не кажется чем-то ужасным, а вызывает жалость и, более того, – желание пойти по отцовскому пути, как в песне «Судьба»:

В ком сила есть с судьбою побороться,
Веди борьбу до самого конца.
Я очень слаб, но мне еще придется
Продолжить путь умершего отца.
Потомственные воры – это и есть кадровое ядро преступного мира, его «вожди» и «идеологи».

От вопросов отцовства, воспитания детей блатарь неизбежно далек – эти вопросы вовсе исключены из блатного талмуда. Будущее дочерей (если они где-нибудь есть) представляется вору совершенно нормальным в карьере проститутки, подруги какого-либо знатного вора. Вообще никакого морального груза (даже в блатарской специфичности) на совести блатаря тут не лежит. То, что сыновья станут ворами, – тоже представляется вору совершенно естественным."

[Y.R.P.]

а где бы посмотреть списки предполагаемых ниппоно-австронезийских соответствий в лексике?

Старостин С.А. «Алтайская проблема и происхождение японского языка». С. 181-182. Девять надёжных (с достоверными фонетическими и семантическими соответствиями и отсутствием альтернативных версий) австронезийских этимологий в 110-словеовном списке базовой лексики японского языка (Старостин основывался на работах Мурояма Ситиро).

[smith371]

Старостин С.А. «Алтайская проблема и происхождение японского языка». С. 181-182.

на turklib'е нет функции восстановления пароля. кто располагает этой публикацией в пдф - тот молодец!

[Мечтатель]

а где бы посмотреть списки предполагаемых ниппоно-австронезийских соответствий в лексике?

Старостин С.А. «Алтайская проблема и происхождение японского языка». С. 181-182. Девять надёжных (с достоверными фонетическими и семантическими соответствиями и отсутствием альтернативных версий) австронезийских этимологий в 110-словеовном списке базовой лексики японского языка (Старостин основывался на работах Мурояма Ситиро).

Вот эта работа:
http://starling.rinet.ru/Texts/Starostin_AP.pdf
Негусто с австронезийским субстратом.

Увидел в тексте любопытное совпадение с английским: др.-яп. womina 'девушка, женщина'

[smith371]

Вот эта работа:
http://starling.rinet.ru/Texts/Starostin_AP.pdf

Ke ko er a kmal mesaul!

Негусто с австронезийским субстратом.

я еще Бласта как-нибудь спрошу на эту тему, хотя он сам японским кажется не занимался. не думаю, что речь идет о равномерном расселении древних австронезийцев по японскому архипелагу. скорее, несколько разбросанных рыбацких поселков, говоривших на разных языках. поэтому и с регулярными соответствиями все так плохо.

[smith371]

забавно, что оба эти корня вернулись в белауский

ПЯ *tànái 'семя' (др.-яп. tane, RJ tàné) ~ ПAH *tanǝm 'сажать (в землю)'
ПЯ *à(m)pùrá 'жир' (др.-яп. apura ~ abura, RJ àbùrá). Это производное от глагола *à(m)pú-r- 'жарить' (др.-яп. apur- ~ abur-, RJ àbúr-u), корень которого проф. Мураяма [Мураяма 1974a , 180-182] сопоставил с ПAH *ʔapuj 'огонь'

tane "семя"
aburasasi "маслёнка"

при этом, развитие ПАн *tanǝm в палау > dalem,
a ПAH *ʔapuj > ngau

[Мечтатель]

А что известно о возможном родстве рапануйского слова ana "пещера" (кстати, какую форму имеет это слово в других австронезийских?) и японского ana "дыра", "яма", "впадина"?

[bvs]

Возвращаясь к теме треда
Яма (яп.) - гора.

[mnashe]

Возвращаясь к теме треда
Яма (яп.) - гора.

Это вообще первое, что приходит в голову по теме (многим, не только мне). И 3-й ответ в этой теме.

[smith371]

А что известно о возможном родстве рапануйского слова ana "пещера" (кстати, какую форму имеет это слово в других австронезийских?) и японского ana "дыра", "яма", "впадина"?

прото-океанийская форма со значением "ямы" - *luang, "пещера" - *liang. значит был семантический сдвиг у аны, или развитие из лианг'а.

[smith371]

Яма (яп.) - гора.

гора по-япски - birey, burey не путайте людей

[bvs]

И 3-й ответ в этой теме.

А, не увидел.

[Мечтатель]

А что известно о возможном родстве рапануйского слова ana "пещера" (кстати, какую форму имеет это слово в других австронезийских?) и японского ana "дыра", "яма", "впадина"?

прото-океанийская форма со значением "ямы" - *luang, "пещера" - *liang. значит был семантический сдвиг у аны, или развитие из лианг'а.

В наиболее архаичных из крупных полинезийских тонганском и самоанском "пещера" тоже ana.

[smith371]

А что известно о возможном родстве рапануйского слова ana "пещера" (кстати, какую форму имеет это слово в других австронезийских?) и японского ana "дыра", "яма", "впадина"?

прото-океанийская форма со значением "ямы" - *luang, "пещера" - *liang. значит был семантический сдвиг у аны, или развитие из лианг'а.

В наиболее архаичных из крупных полинезийских тонганском и самоанском "пещера" тоже ana.

ну по ходу дела - слово без ясной этимологии.

[Мечтатель]

А что известно о возможном родстве рапануйского слова ana "пещера" (кстати, какую форму имеет это слово в других австронезийских?) и японского ana "дыра", "яма", "впадина"?

прото-океанийская форма со значением "ямы" - *luang, "пещера" - *liang. значит был семантический сдвиг у аны, или развитие из лианг'а.

В наиболее архаичных из крупных полинезийских тонганском и самоанском "пещера" тоже ana.

ну по ходу дела - слово без ясной этимологии.

А микронезийцы как называют пещеру?  Или там нет пещер?

[smith371]

А микронезийцы как называют пещеру?  Или там нет пещер?

Палау: ii < *liang
Яп: yiiy (< Pal. ii?)
Волеаи: нету пещер
Понапе: pwoahr

[Мечтатель]

Палау: ii < *liang
Яп: yiiy (< Pal. ii?)
Волеаи: нету пещер
Понапе: pwoahr

Мда..

бахаса индонесиа и малайский: gua (но это скорее всего санскритизм, <guhya)
тагальский: yungib

[smith371]

тагальский: yungib

скорее всего связано с PAN *Nihib "rock shelter, cave under a rock", которое сохранилось в формозских

[Salieri]

root *pri- "to love" (see free (adj.)).

"Тo love", см. free? Логишно: money can't buy me love.

А дождусь я ответа на свой вопрос: у "приятный" и "прияти" точно другая этимология, без корня /прий-/?

Верится с трудом, но если в этом поклянётся, например, Завада или Дарк Макс...

[Bhudh]

Вы вродь как по Фасмеру баловались, там написано.